Станислав Лем - Непобедимый (иллюстрации А.Андреева - 480x360)

Подумав, Рохан отодрал ножом прикрепленную к сумке монограмму геолога, спрятал ее в карман и, глядя сверху на застывшую картину, попытался понять, что же здесь произошло. По всей вероятности, Реньяр стрелял в робота. Возможно, тот напал на него или Бенигсена. Впрочем, мог ли человек, пораженный амнезией, защищаться от нападения? Рохан понимал, что не разгадает загадки, а в перспективе у него были дальнейшие поиски. Он снова взглянул на часы: скоро пять. Если он рассчитывал на собственный запас кислорода, пора было подумать о возвращении. Рохану пришло в голову, что он может вывернуть кислородные баллоны из аппарата Реньяра. Он снял аппарат с трупа, убедился, что один баллон еще полон, и, оставив свой пустой, начал наваливать камни вокруг останков. Это заняло у него целый час, но мертвый уже щедро с ним расплатился, отдав свой запас кислорода. Когда невысокий курган был готов, Рохан подумал, что хорошо было бы вооружиться, наверно, еще заряженным излучателем. Но идея возникла слишком поздно, ему пришлось уйти ни с чем.

Было уже почти шесть. Он так устал, что едва двигал ногами. У него оставалось еще четыре тонизирующие таблетки, он принял одну и через минуту встал, чувствуя прилив сил. Он не имел ни малейшего понятия, откуда начать дальнейшие поиски, и пошел прямо к каменным воротам. До них оставалось около километра, когда индикатор показал возрастающий уровень радиоактивности. Пока он был довольно низким, и Рохан шел дальше, внимательно оглядываясь по сторонам. Поскольку ущелье поднималось круто, лишь некоторые скалы носили следы плавления. По мере того как он приближался к месту схватки, этой характерной потрескавшейся глазури становилось все больше. Потом он увидел огромные камни, целиком покрытые застывшими пузырями, их поверхность варилась в атомном котле. Здесь ему уже нечего было делать, но он шел вперед; индикатор щелкал все быстрее, стрелка металась как сумасшедшая, танцуя по шкале. Наконец он издали заметил остатки каменных ворот. Черная прежде шуба металлических зарослей превратилась в испепеленные лохмотья; в глубине, в скалистых стенах, виднелись огромные светлые проломы. Рохан поспешно вернулся.

И снова ему на помощь пришел случай. Когда он уже поднимался к следующим, значительно более широким каменным воротам, вблизи от места, которое он уже проходил, он заметил блеск какого-то металлического предмета. Это был алюминиевый редуктор кислородного прибора. В неглубокой расщелине между скалой и ложем высохшего потока темнела спина в обгоревшем комбинезоне. Труп был без головы. Страшная сила взрывной волны перебросила человека через груду камней и раздробила его о скалу. Поодаль лежала совершенно целая кобура, из нее торчал сверкающий, словно только что вычищенный вейр. Рохан взял его себе. Он пытался опознать убитого, но это ему не удалось. Он снова пошел вверх по ущелью. Свет на его восточном склоне становился уже красным и, словно пылающий занавес, подымался все выше, по мере того как солнце опускалось за горный хребет. Было без четверти семь. Рохан не знал, что делать. До сих пор ему везло, во всяком случае в том смысле, что он выполнил задание и мог возвращаться. В смерти четвертого человека он был совершенно уверен. Но, в конце концов, он почти наверняка знал это еще на «Непобедимом». Он пришел сюда, чтобы убедиться. Имел ли он право возвращаться? Запаса кислорода, которым он был обязан Реньяру, хватало еще на шесть часов. Но наступала ночь, во время которой он ничего не мог делать, если не из-за тучи, то хотя бы потому, что силы его были на исходе. Рохан принял очередную тонизирующую таблетку и, ожидая, когда она подействует, попытался составить какой-нибудь разумный план дальнейших действий.

Высоко над ним, у края скал, черные заросли заливало багровое зарево захода, в котором острия отдельных кустов искрились и переливались глубоким фиолетовым светом.

Рохан все еще не мог ничего решить. Сидя под большим изломом, он услышал надвигающееся издали тяжелое гудение тучи. Странно — он совсем не испугался. Его отношение к ней в течение одного этого дня удивительно переменилось. Он знал, во всяком случае думал, что знает, что именно он может себе позволить как альпинист, которого не пугает смерть, подстерегающая его на леднике. По правде говоря, Рохан сам еще не очень хорошо разобрался в происшедшей перемене, его память не отметила, в какой момент он заметил мрачную красоту черных зарослей, переливавшихся всеми оттенками фиолетового цвета. Но теперь, уже рассмотрев черные тучи — а их было две, они выползли из обоих склонов ущелья, — он даже не шевельнулся, не пытался спрятаться, прижимая лицо к камням. В конце концов положение, которое он занимал, не имело значения, если только маленький аппаратик еще работал. Сквозь материал комбинезона он коснулся кончиками пальцев его круглого, как монета, донышка и почувствовал легкие толчки. Он не хотел испытывать судьбу и уселся поудобнее, чтобы лишний раз не менять положения.

Тучи занимали сейчас обе стороны ущелья. В их черных клубах происходило какое-то упорядоченное движение, они сгущались по краям, образуя почти вертикальные колонны, а их внутренние части вытягивались и сближались все больше.

 Казалось, какой-то гигантский скульптор с необыкновенной быстротой формировал их невидимыми движениями. Несколько коротких разрядов пронзили воздух между ближайшими точками туч, казалось, рвавшихся друг к другу, но каждая осталась на своей стороне, вибрируя центральными клубами во все убыстряющемся темпе. Блеск этих молний был удивительно темным, он на мгновение освещал обе тучи — застывшие в полете миллиарды серебристо-черных кристалликов. Потом, когда скалы повторили несколько раз эхо ударов, слабое и приглушенное, словно их покрыл поглощающий звук материал, обе черные тучи, дрожа, напрягаясь до предела, соединились и перемешались. Сразу потемнело, как будто зашло солнце, и одновременно в воздухе появились неясные изгибающиеся линии, и Рохан только через некоторое время понял, что это гротескно изуродованное отражение дна ущелья.

Воздушные зеркала волновались и таяли под покровом тучи; вдруг он увидел гигантскую, уходящую головой во тьму человеческую фигуру, которая неподвижно смотрела на него, хотя само изображение непрерывно дрожало и колебалось, гаснущее и вновь вспыхивающее в таинственном ритме. И снова ушли секунды, прежде чем он узнал собственное отражение, висящее в пустоте между боковыми полотнищами тучи. Он был так удивлен, до такой степени поражен непонятными действиями тучи, что забыл обо всем. У него блеснула мысль, что, возможно, туча знает о нем, о микроскопическом присутствии последнего живого человека среди камней ущелья.