Эйдзи Микагэ - Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 1

Ее губы начинают шевелиться.

— Прощай.

А затем нас окутывает белое сияние, и мы исчезаем.

Свет проникает в мое тело. Он отыскивает во мне прорехи и жестоко вторгается в них. Он окрашивает белым мои внутренности, мою кровь, мое сердце, мой мозг. Свет вторгается в мою память, и она тоже становится белой. Фальшивые, но драгоценные воспоминания. Новое чувство, которое я познал. Слова, которыми мы обменивались.

Все становится белым и исчезает.

Все становится белым и исчезает.

Все становится белым и исчезает…

— Меня зовут Ая Отонаси. Рада с вами познакомиться, — произносит новенькая с легкой улыбкой на лице.

В шоке от ее красоты, девчонки начинают перешептываться; парни сидят, лишившись дара речи.

Разумеется, я не исключение. По-моему, никогда прежде я не видел столь же прекрасной девушки. Я не смог бы отвести взгляда, даже если бы захотел. Наши взгляды встречаются. Я тут же тону в ее глазах. Новенькая, словно привыкла уже к такой реакции, мягко улыбается мне.

У меня почти кружится голова.

Влюбиться в нее, скорей всего, просто невозможно. Мы слишком разные. Мы практически из разных миров. Это, может, довольно грубо звучит, но, думаю, любой, кто видел ее, со мной бы согласился.

— Сперва я хотела бы сделать одно объявление, — продолжает Ая Отонаси, не убирая с лица своей идеальной улыбки.

— Пожалуйста… не пытайтесь подружиться с Аей Отонаси — со мной.

В классе мгновенно воцаряется молчание.

Одного этого заявления достаточно, чтобы погрузить в молчание весь наш неугомонный класс. Это почти как магия.

— Пожалуйста, не обижайтесь на мои слова. Если бы это было возможно, я бы с радостью подружилась с вами всеми. Однако это невозможно. Потому что…

— …само существование Аи Отонаси д о л ж н о б ы т ь и л л ю з и е й.

Я нервно сглатываю, хотя по-прежнему совершенно не понимаю, о чем это она.

— Мы все равно не созданы друг для друга. Мы друг для друга призраки. Потому что я «новенькая». Я никого из вас не знаю — и вы никто меня не знаете — и я буду все время возвращаться в это состояние. Мне придется долго терпеть и поддерживать такое положение дел. Поэтому, думаю, называть меня призраком будет вполне правильно. Но хоть я и призрак, все равно я личность. И это меня тоже печалит. Но у меня нет выбора, кроме как смириться с этим. Потому что как только я престану мириться с тем, что я лишь иллюзия, — как только окажется, что я больше не могу это вынести, — меня захватит эта фальшивая петля.

Я по-прежнему ни черта не понимаю. Единственное, что я понимаю, — что она донельзя серьезна и не позволит никому над собой смеяться.

— Чтобы стать иллюзией, я отбросила свое настоящее имя в этой «шкатулке». Я боюсь, что если воспользуюсь моим настоящим именем, то стану обузой для самой себя. А если меня захватит эта петля, то все вы, скорей всего, будете стерты.

Она продолжает твердым голосом.

— Поэтому я — должна быть иллюзией, Аей Отонаси.

Понятно. Не знаю, что все это значит, но она пока что еще не «Ая Отонаси».

Она собирается стать «Аей Отонаси».

Скорее всего, она не хочет. Не это ее желание.

Но у нее нет иного выхода, кроме как стать «Аей Отонаси».

— Но я не сильная, — с горечью в голосе продолжает она. — Думаю, придет время, когда я захочу пожаловаться. Однако в будущем, как только я продемонстрирую свою слабость, я перестану быть «Аей Отонаси». Поэтому я ее продемонстрирую сейчас. Я…

Это случайность.

Да, думаю, так получилось случайно; но, вне всякого сомнения…

…она смотрит мне прямо в глаза, заканчивая фразу.

— Я хочу, чтобы кто-то был рядом со мной.

И улыбается мне.

— Ну что ж, позвольте мне представиться еще раз.

Она говорит так, словно пытается убедить саму себя.

— М е н я з о в у т «А я О т о н а с и». Надеюсь, мы будем ладить всё то долгое время, что нам предстоит.

Ая Отонаси глубоко кланяется.

Мы все по-прежнему молчим, не понимая, как себя вести.

И поэтому я начинаю аплодировать.

Хлопки моих ладоней друг о друга — единственный звук, который разносится в классе.

Наконец кто-то ко мне присоединяется. Потом кто-то еще. Аплодисменты становятся все громче.

Когда аплодируют уже все одноклассники, она наконец вновь поднимает голову.

Но она уже не улыбается.

Сжимая кулак, она решительно смотрит вперед.

Шикарная погода, ярко-синее небо.

Первое, что я сделал, проснувшись, — проверил дату по мобильнику. «7 апреля». Сегодня «7 апреля». Потом я проверил по газете и по телеку, чтобы лишний раз убедиться, что сегодня «7 апреля». Да-да, я знаю, в таких подтверждениях совершенно никакого смысла. Но с того времени, когда я торчал в «Комнате отмены», я просто не могу по-другому. Иначе меня начинает трясти.

События «Комнаты отмены» остались в виде знания. Вспоминаю я их так, словно смотрю на фотки, снятые где-то, где я никогда не был. «Шкатулка», Мария, «0» — я знаю, что это и кто это. Но соответствующих эмоций нет. Ни гнева, ни печали — ничего. Так что даже если я был влюблен в кого-то, то скорей всего, уже забыл. Может, я вообще эти воспоминания со временем потеряю, очень уж они тусклые.

В том числе Марию.

В смысле — мы ведь изначально не должны были встретиться; уверен, второй раз и не встретимся уже.

Как бы там ни было, сегодня «7 апреля», день приветственной церемонии.

Я теперь второклассник[6].

Мой класс теперь будет не на четвертом, а на третьем этаже. Не скажу, что вид из окна стал намного лучше исключительно из-за того, что класс теперь этажом ниже и чуть западнее. Однако сама атмосфера совершенно другая — я это чувствую сразу же, как только вхожу в класс 2–3. От возбуждения я даже хватаюсь за грудь.

Заглянув в схему рассадки учеников, лежащую на столе учителя, я сажусь куда положено. Мои новые одноклассники весело отвечают, когда я приветствую их словами «рад познакомиться». Да, атмосфера хорошая.

Еще один человек входит в класс.

Увидев меня, он тотчас поднимает руку.

— Привет, Хосии! Мы, значит, снова в одном классе!

Слова совершенно ординарные, но взгляды всех 15 одноклассников обращаются на нас. Да, Харуаки громкий, как всегда.

— …Харуаки.

— Мм, чего?

Я оглядываю его подозрительно.

— Ты настоящий?

— …А что, я похож на поддельного? Может, ты решил, что я — это мой брат-близнец? Может, ты манги начитался и думаешь теперь, что все питчеры бейсбольных команд старшей школы — близнецы?!