Юрий Тупицын - Эффект серфинга

— Ладно, — после паузы проговорил Снегин, — вернёмся от поэзии к прозе.

Иван некоторое время непонимающе смотрел на него, потом сдержанно согласился:

— Вернёмся.

— Проход пролива Персея на ударной волне гравитации — вот соль задуманной тобой операции с позиций человечества. Но для тебя лично — это ведь не цель, а только средство. Я не ошибаюсь?

— Нет.

— От пролива до Одинокой Звезды рукой подать. Но, ты знаешь, для силового обследования Уикта закрыта. И я против снятия этого запрета.

— И я против.

Снегин удовлетворённо кивнул. Он снова чувствовал себя командующим дальним космофлотом, а не помощником командира патрульного корабля, роль которого он сам себе уготовил в будущем.

— Цивилизация моноцитов, цивилизация без науки в нашем понимании и вовсе без техники, — уникальна. И даже если мы попробуем добиться хотя бы частичной отмены запрета, все равно ничего не получится. А высаживаться на Уикту без оружия и средств активной защиты… Ты знаешь, что из этого получилось.

Лобов отрицательно качнул головой.

— Не знаю. И никто не знает.

— Верно. Но как бы то ни было, пропала целая экспедиция. На тяжёлом рейдере!

— Пропала — это не значит погибла.

— И это верно. Но много ли будет проку, если и мы пропадём там без вести?

Иван ответил не сразу.

— Видишь ли, — проговорил он в раздумье. — Может быть, нам и вообще не придётся идти к Одинокой Звезде. У пролива Персея на мёртвом якоре стоит «Антарес» — все ещё ждёт ремонта. Энергии и жизненных запасов на нем, из расчёта на двух человек, примерно на год, я справлялся. И если Лене удалось уговорить Мира Сладки, они будут ждать нас на «Антаресе».

— Ждать? Чего ждать, если жизненных запасов там на год, а ходу туда от Земли — по меньшей мере два? Они же не знают о сумасшедшей твоей идее, о гравитационном сёрфинге!

— Знают, — спокойно возразил Иван. — По крайней мере, Лена знает. Я ведь долго вынашивал эту идею. И естественно, поделился своими мыслями с Леной. Она даже слово взяла с меня.

— Какое слово!

— Если я решусь на эксперимент, то непременно возьму её с собой, в порядке исключения. — Лобов улыбнулся этому воспоминанию и поднял глаза на Снегина. — Лена будет ждать меня на «Антаресе». Она меня знает. Будет! Если, конечно, ей удастся убедить Мира Сладки.

— Будет, — согласился Всеволод, поглядывая на товарища с непонятной для самого себя грустью. — А если Мира убедить не удастся? А он — командир, ситуация — аварийная, Лена же человек дисциплинированный.

Лобов кивнул.

— Дисциплинированный. — Он вздохнул. — Если убедить Мира не удастся, они пополнят свои запасы на «Антаресе» и уйдут на Уикту. Но, может быть, они все-таки подождут месяц-другой!

— Может быть, и подождут. А может быть, и не подождут! Как их встретит Уикта? И как мы будем их искать? Если силовое воздействие исключено!

В глазах Лобова мелькнула лукавинка.

— У меня есть пароль к моноцитам.

— Какой пароль?

— Я встречался с Андреем Дзю. И он дал мне пароль к Туку, с которым дружил больше других.

— Никогда не слышал о пароле! — В эмоциональности Снегина слышалось не столько недоверие, сколько возмущение — в конце концов, разве не ему, командующему дальним космофлотом, полагается первым узнавать о таких вещах?

— Андрей Андреевич никому и не говорил об этом.

— А тебе сказал?

Лобов кивнул:

— Мне сказал.

Ударная волна гравитации от вспышки новой звезды, белого карлика тесной звёздной пары — ВМ 1713 по каталогу службы безопасности, рассыпалась в двух-пяти часах хода на крейсерской гиперсветовой скорости от пролива Персея.

— Попадание в десятку! — удовлетворённо констатировал Снегин, когда Клим доложил результаты обсервации. Он гордился работой отдела астрофизики, сумевшего выбрать и саму звёздную пару, и гравитационный заряд подпространственной торпеды. И не скрывал этого!

Сёрфинг прошёл гладко. Сказались пилотажные тренировки, которыми изнурял себя не только Лобов, но и Снегин в период подготовки к экспериментальному полёту. Тренировались на пилотажной модели «Перуна», условия сёрфинга задавались математическим имитатором процессов ударной гравитации. Сначала в простых, а потом во все более сложных условиях, вплоть до критических по углам подхода и характеру переднего фронта ударной волны.

— В общем-то, как на тренажёре, — сказал Иван, снимая со штурвала руки. И тыльной стороной левой кисти провёл по лбу, стирая капли пота — непросто дался ему этот экстремальный получасовой пилотаж.

Реплику Лобова экипаж «Перуна» встретил дружным смехом. Смех этот был естественной разрядкой того высокого, хотя и незаметного внешне напряжения, в котором космонавты находились последние часы. Служба безопасности перед запуском торпеды в точку Лагранжа поверхности Роша ещё раз уточнила вероятность благоприятного исхода встречи ударной волны и последующего сёрфинга. И сообщила её значение на борт «Перуна», уже стоявшего на исходной позиции в рукаве Ориона. Эту вероятность, вероятность жизни в противовес гибели, равную семидесяти шести процентам, каждый из находящихся на борту серфингуюшего корабля все время держал в голове. Семьдесят шесть! Много это или мало? Все зависит от точки зрения. Если сидеть в ЦУПе, центре управления полётом, семьдесят шесть процентов выживания выглядят приемлемо, но когда сидишь в кабине идущего на гиперсветовой скорости корабля, слышишь команду запуска гравитационной торпеды и знаешь, что через считанные секунды обрушится ударная волна, способная разнести тебя в молекулярную пыль, счёт идёт другой. Разум, как ни старайся, упрямо цепляется не за вероятность благополучного исхода, а за вероятность гибели. И двадцать четыре процента начинают казаться непомерно большой, к тому же ужасно несправедливой цифрой. Это значит, что из четырех попыток серфингирования одна, как это ни печально, кончится катастрофой. А какая — четвёртая или же сразу первая — неизвестно!

Итог причинам смеха подвёл Кронин, заметивший с напускной серьёзностью:

— Я тоже не заметил особой разницы между тренажёром и полётом на сёрфинге. И в том и в другом случае — это своего рода хождение по бревну. По существу процесса — разницы никакой. Но в первом случае бревно лежит прямо на земле, а во втором — перекинуто через пропасть, на дне которой бушует горный поток.

Инженер, конечно, шутил. Он шутил потому, что именно в такой форме, привычной для себя и приятной для других, привык снимать напряжение рискованных ситуаций. Он шутил и потому, что за это время Иван Лобов не проронил ни слова. Мысленно Иван был уже там, за проливом Персея. Пройдёт два с небольшим часа, «Перун» пройдёт этот пролив и вынырнет из гиперсвета в живое, эйнштейново пространство. Иван выйдет на связь с «Антаресом»… И все станет на свои места!