Александр Пташкин - Заморье

Переубеждать эмоционального собеседника никому не пришлось. Тонкая, как у пианиста, бледная рука известного в здешних краях чародея настигла драгоценные травы, а значит, вершкам и корешкам предстоит стать лечебным отваром для страждущих.

Этим летом из земли червячком на поверхность вынырнут новые всходы на плодородном месте редких, но глупых цветков. Об арханапсусах никто из собратьев не скажет и слова. И рассуждать о вселенских универсумах не станут. Чего играть с судьбой? Вдруг кто-то с небес прогневается, и на их головы падет немилость в виде перемен.

— Ну, как вам мой шедевр? — кажется, старик не шутил, называя рассказик шедевром.

Данк скрипел зубами, мол, помолчал бы ты, а то в челюсть дарстумец получишь. Вир, как истинный дипломат терпел, но даже на его лице читалась мысль — мы очень сильно спешим!!!

— Очень красиво, нам понравилось. У вас талант! — похвалил Вир, надеясь, что Васарий на этом успокоится.

— Тогда послушайте еще одну историю, пока мы идем к моему дому! — обезоружил седовласый хитрец.

В мерцающих заводях уснувшей речной глади устья Тимры мира Заморья блекнут и слегка поеживаются отражения безбрежного лазурного небосвода при встрече с беспокойным воздушным океаном. Ветреная атака проносится, и незатейливая гармония из заливных лугов, гордых камышей и мудрых дубов, что вросли корнями на долгие века, в миг тонет во временном хаосе.

Заморье никогда не жаловалось на отсутствие сокровищ, коими именовал западные земли Евроны любой мало-мальски грамотный. Но это было когда-то давно — даже слишком. Ценить сии пределы — застарелая, забытая привычка даже не самого лучшего представителя вурдучьего племени, что раскидало свое семя по всему миру и заглянуло в самые темные его углы.

Почетное положение среди иных географических закутков Еврона завоевала неслучайно, пусть и славного статуса никто не помнил. Континенту некогда представилось стать внимательной мамой, вынашивающей в своей зеленистой и благоухающей чудесными травами утробе очень необычное дитя. И имя ему нашлось совершенно необычное — язык. Слово данное явилось не сразу. Минула ни одна тысяча лет, прежде чем вурдуки с запада не набрались ума, чтобы напугать друг друга первыми звуками. Истории суждено было только и делать, что наблюдать за тем, как великаны мучительно шагают по ступенькам эволюции. От черного андахонца (двуглавого чешуйчатого монстра) до vurdo sabinis (вурдука мыслящего).

Еврона молчала и особо не трогала "квартирантов" землетрясениями, природными бедствиями, и лишь грустно посматривала, как мир неуклонно меняется. Былая колыбелька малыша-вурдука уже явно не подходила по размерам, и неразумный сынок-громила поспешил покинуть родной дом, унося с собой самый ценный бриллиант в ожерелье местных красот — праязык. Конечно, через сотни передряг, треволнений и исторических поворотов (появления сотни наречий и говоров, разлетевшихся как семя по белу свету) нога беглеца вновь ступит на землю Евроны, но от истинного знания о Перворечье не останется и следа. Особо прозорливые и талантливые рассказчики разнесут слух об иной прародине Языка. Седовласые мудрецы станут подчас неучтиво ругаться друг на друга, доказывая всплывшую из ниоткуда идею. О ней поспорят и создадут еще более извращенное учение о таинственном и возможно несуществующем месте зарождения речи. А берега Тимры никогда не скажут правду, и будут молчать сотни лет, а может, и более. И легкий ветерок вновь будет мчаться по землям Евроны, бередя густую звонкую листву вековых исполинов, словно рой тружениц-пчел. Об оброненном даре вурдукам в виде исконного языка природа более не вспомнит — куда важнее гармония, а истоком говоров — считать Заморье, и точка. О людском, тролльем и иных языках не стоит и речь держать, ибо были они плодами наливными, упавшими с общего дерева, именуемого вурдучьим.

Человеческий язык в Заморье

Магия обошла стороной это варварское, грубое наречье. Такое мнение можно было услышать еще пять веков тому назад. В высших кругах слыло дурным тоном обмолвиться словцом на безумно угловатом языке. Это была всего лишь мода времени. Вот и приходилось говору обживать самые неблаговидные области Заморья. Людскому словоблудию предрекали скорый конец, но прогнозам не суждено было сбыться. Не знающие чуждого им языка высшие чины королевств, да и "простые" высокопоставленные гордецы вынуждены были учить ненавистный им лусский (на языке людей лус — звон), ибо в руках торговцев-людей всех волостей оказались основные значимые рынки мира. А ученые из числа людей принялись вытеснять вурдучий язык, составляя трактаты с новыми открытиями на лусском. Так понемногу красивый звучный говор занял место под солнцем, а вурдукский со временем остался лишь языком дипломатии и магии.

N.B. Здесь Васарий немного лукавит, ибо лусскому языку вполне нашлось место и в магии. А по силе в атаке он даже превосходил вурдучий, но лишь когда волшебник знаком с ним не понаслышке.

Троллий язык Южных Топей

Чего можно ожидать от тролля? Конечно, мощного удара булавой по мыслящей части тела. Эффект от слова на тролльем примерно такой же. Никто не помнит, чтобы тролль спокойно завел беседу о житейских проблемах. Нет же, он лучше рявкнет, как старая больная собака со злобой.

Строить особо предложений не умеют, а посему только и слышны призывы к атаке в два, три слова. Может, по причине своей воинственности, ненасытной жажды уничтожать, нарушать равновесие в мире, не нашлось им времени, чтобы должным образом организовать собственную письменность. А значит, в тролльих областях, городах, встречаются книги прошедших времен, когда тролли лишь созидали. Случилось это на заре эпох, а, может, и вовсе слух. Так или иначе, но жители болот Заморья наказали себя серьезно, предавшись безумному образу существования, что не могло не сказаться на умственных способностях. До селе необычный язык умирал, а на его месте пышным цветом прорастал мох из дурных ругательств, да и угловатых, порой несвязных меж собою, не то слов, не то нечленораздельных звуков.

Надежде не стоит умирать. Еще есть славные мужи данного отечества, берегущие прекрасные обломки некогда языка песен, сказок, притч. И временное безумство, что затмило разум большинства, не разорвет в клочья троллей как расу.

— А вот последняя история правдивая. Честно вам говорю. Представился мне случай изучать трактаты некого Афгурта Шпенгера. Видимо, замечательный лингвист. Я бы с ним пообщался, — задумчиво заключил старик.

— Если бы он пообщался с вами, то точно бы умер, — пробурчал чуть слышно себе под нос Данк.