Клиффорд Саймак - Денежное дерево

- С чего бы ему проголодаться? Я ему два часа назад сколько бананов скормил!

- Может, ему скучно? Он чувствует себя одиноким?

- У меня и без него дел достаточно, - сказал Дойл. - Не хватает еще, чтобы я держал его за ручку.

Он забрался в машину, завел ее и поехал по пыльной улице, пересек мост, но, вместо того чтобы перебраться через овраг, повернул на дорогу, которая вела вдоль реки. Если план, который нарисовал старик, был правильным, думал он, то, следуя по дороге вдоль реки, можно подъехать к ферме с тыла.

Мягкие холмы сменились крутыми утесами, покрытыми лесом и кустарником. Извилистая дорога сузилась. Машина подъехала к глубокому оврагу, разделявшему два утеса. По дну оврага протянулась полузаросшая колея.

Дойл свернул на эту колею и остановился.

Затем вылез и постоял с минуту, осматривая овраг.

- Ты чего встал? - спросила Мейбл.

- Собираюсь зайти к Меткалфу с тыла, - сказал он.

- Не оставишь же ты меня здесь?

- Я ненадолго.

- К тому же здесь москиты, - пожаловалась она, отгоняя насекомых.

- Закроешь окна.

Он пошел, но Мейбл его окликнула:

- Там ролла остался.

- Он до тебя не доберется, пока заперт в багажнике.

- Но он так стучит! Что, если кто-нибудь пройдет мимо и услышит?

- Даю слово, что по этой дороге уже недели две как никто не ездил.

Пищали москиты. Он попытался отогнать их.

- Послушай, Мейбл, - взмолился он, - ты хочешь, чтобы я с этим делом покончил, не так ли? Ты же ничего не имеешь против норковой шубы? Ты ведь не откажешься от бриллиантов?

- Нет, наверно, - призналась она. - Только поспеши, пожалуйста. Я не хочу здесь сидеть дотемна.

Он повернулся и пошел по оврагу.

Вокруг была сплошная зелень - глухого летнего зеленого цвета. И было тихо, если не считать писка москитов. Привыкший к бетону и асфальту города, Дойл ощутил страх перед зеленым безмолвием лесистых холмов.

Он прихлопнул москита и поежился.

- Тут нет ничего, что повредило бы человеку, - вслух подумал он.

Путешествие было не из легких. Овраг вился между холмов, и сухое ложе ручья, заваленное валунами и грудами гальки, вилось от одного склона к другому. Время от времени Дойлу приходилось взбираться на откос, чтобы обойти завалы.

Москиты с каждым шагом становились все назойливее. Он обмотал шею носовым платком и надвинул шляпу на глаза. Ни на секунду не прекращая войны с москитами, он уничтожал их сотнями, но толку было мало.

Овраг сузился и круто пошел вверх, дальнейший путь был закрыт. Масса сучьев, обвитых диким виноградом, перекрывала овраг, завал смыкался с деревьями, растущими на отвесных скатах оврага.

Пробираться дальше не было никакой возможности. Завал казался сплошной стеной. Сучья были скреплены камнями и сцементированы грязью, принесенной ручьем. Цепляясь руками и нащупывая ботинками неровности, он вскарабкался наверх, чтобы обойти препятствие. Москиты бросались на него эскадронами, он отломил ветку с листьями и пытался отогнать их.

Так он стоял, тяжело, хрипло дыша, пытаясь наполнить легкие воздухом. И думал: как же это он умудрился попасть в такой переплет? Это приключение было не по нему. Его представления о природе никогда не распространялись за пределы ухоженного городского парка.

И вот, пожалуйста, он стоит в какой-то чаще, старается вскарабкаться на богом забытые холмы, пробираясь к месту, где могут расти денежные деревья - ряды, сады, леса денежных деревьев.

- Никогда бы не пошел на это, ни за что, кроме как за деньги, сказал он себе.

Он огляделся и обнаружил, что завал был всего два фута толщиной, одинаковый на всей своей протяженности. Задняя сторона завала была гладкой, будто ее специально загладили. Нетрудно было понять, что ветви и камни не накапливались здесь годами, не были принесены ручьем, а были сцеплены так тщательно, что стали единым целым.

Кто бы мог решиться на такой труд, удивлялся Дойл. Здесь требовалось и терпение, и умение, и время.

Он постарался разобраться, как же были сплетены сучья, но ничего не понял. Все было так перепутано, что казалось сплошной массой.

Немножко передохнув и восстановив дыхание, он продолжил путь, пробираясь сквозь ветки и тучи москитов.

Наконец деревья поредели, так что Дойл уже видел впереди синее небо. Местность выровнялась, но он не смог прибавить шагу - икры ног сводило от усталости, и ему пришлось идти с прежней скоростью.

Наконец он выбрался на поляну. С запада налетел свежий ветер, и москиты исчезли, если не считать тех, которые удобно устроились в складках его пиджака.

Дойл плашмя бросился на траву, дыша, как измученный пес. Перед ним меньше чем в ста ярдах виднелась ограда фермы Меткалфа. Она, как блестящая змея, протянулась по склонам холмов. Перед ней виднелось еще одно препятствие - широкая полоса сорняков, как будто кто-то вскопал землю вдоль изгороди и посеял сорняки, как сеют пшеницу.

Далеко на холме среди крон деревьев смутно виднелись крыши. А к западу от зданий раскинулся сад, длинные ряды деревьев.

Интересно, подумал Дойл, это игра воображения или действительно форма деревьев такая же, как у того дерева в городском саду Меткалфа? И только ли воображение подсказывает ему, что зелень листьев отличается от зелени лесных деревьев, что она цвета новеньких долларов?

Солнце палило ему в спину, он чувствовал его лучи сквозь просохшую рубашку. Посмотрел на часы. Было уже больше трех пополудни.

Дойл снова взглянул в сторону сада и на этот раз увидел среди деревьев несколько маленьких фигур. Он напрягся, чтобы разглядеть, кто это, и ему показалось, что это роллы.

Дойл начал перебирать различные варианты поведения, на случай если не найдет Меткалфа, и самым разумным ему представилось забраться в сад. Он пожалел, что не захватил с собой мешка из-под сахара, который дала ему Мейбл.

Беспокоила его и изгородь, но он отогнал эту мысль. Об изгороди надо будет думать, когда подойдет время перелезать через нее.

Раздумывая обо всем этом, он полз по траве, и у него это неплохо получалось. Он уже добрался до полосы сорняков, и никто еще его не заметил. Как только он заберется в сорняки, будет легче, потому что там можно спрятаться. Он подкрадется к самой изгороди.

Он дополз до сорняков и вздрогнул, увидев, что это самые густые заросли крапивы, какие ему когда-либо приходилось видеть.

Он протянул руку, и крапива обожгла ее. Как оса. Он потер ожог.

Тогда он приподнялся, чтобы заглянуть за кусты крапивы. По откосу изгороди спускался ролла, и теперь уже не было никакого сомнения, что под деревьями виднелись именно роллы.

Дойл нырнул за крапиву, надеясь, что ролла его не заметил. Он лежал ничком на траве. Солнце пекло, и ладонь его, обожженная крапивой, горела как ошпаренная. И уже невозможно было определить, что хуже: москитные укусы или ожог крапивы.

Дойл заметил, что крапива колышется, будто под ветром. Это было странно, потому что ветер как раз стих. Крапива продолжала колыхаться и наконец легла по обе стороны, образовав дорожку от него к изгороди. Перед ним оказалась тропинка, по которой можно было пройти к самой изгороди.

За изгородью стоял ролла, на груди у него горела яркая надпись печатными буквами:

- ПОДОЙДИ СЮДА, ПОДОНОК.

Дойл на мгновение заколебался. То, что его обнаружили, никуда не годилось. Теперь уж наверняка все его труды и предосторожности пропали даром, и таиться дальше в траве не имеет никакого смысла. Он увидел, что другие роллы спускались по склону сада к изгороди, тогда как первый продолжал стоять, не гася пригласительной надписи на груди.

Потом буквы погасли. Но крапива так и лежала, и дорожка оставалась свободной. Роллы, которые спускались по склону, тоже подошли к изгороди, и все пятеро - их было пятеро - выстроились в ряд.

У первого на груди загорелась новая надпись:

- ТРОЕ РОЛЛ ПРОПАЛИ.

А на груди второго зажглось:

- ТЫ НАМ МОЖЕШЬ СООБЩИТЬ?

У третьего:

- МЫ ХОТИМ С ТОБОЙ ПОГОВОРИТЬ.

У четвертого:

- О ТЕХ, КТО ПРОПАЛ.

У пятого:

- ПОДОЙДИ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОНОК.

Дойл поднялся с земли. Это могло быть ловушкой. Чего он добьется, разговаривая с роллами? Но отступать было поздно: он мог вовсе лишиться возможности подойти к изгороди.

С независимым видом он медленно зашагал по дорожке.

Добравшись до изгороди, он сел на землю, так что его голова была на одном уровне с головами ролл.

- Я знаю, где один из них, - сказал он, - но не знаю, где двое других.

- ТЫ ЗНАЕШЬ ОБ ОДНОМ, КОТОРЫЙ БЫЛ В ГОРОДЕ С МЕТКАЛФОМ?

- Да.

- СКАЖИ НАМ, ГДЕ ОН.

- В обмен.

На всех пятерых зажглись надписи:

- ОБМЕН?

- Я вам скажу, где он, а вы впустите меня в сад на час, ночью, так, чтобы Меткалф не знал. А потом выпустите обратно.

Они посовещались - на груди у каждого вспыхивали непонятные знаки. Потом они повернулись к нему и выстроились плечом к плечу.