Эффект Завалишина. Символ встречи(Повесть и рассказ) - Шаломаев Михаил Исакович

Володя ринулся к Усу. Павел Петрович яростно стучал на машинке, печатая годовой отчет. На вешалке сиротливо болтался коричневый сатиновый фартук. В него Бобылев облачался в те дни, когда ему надоедали бумаги, и он, грозно ругаясь, объявлял, что он, в общем, не писарь, а мастеровой от науки. Но сейчас он что есть силы лупил по клавишам портативной машинки «Эрика». Перебивать его в такие минуты категорически запрещалось. Ус раздраженно повернул голову, запнулся, вслух повторил начало фразы:

— Таким образом, установленные планом объемы работ по… по… м-м… Пожар?

— Зайдите ко мне, Павел Петрович.

— Потенциометр готов?

— Нет еще, но…

— Долго намерены копаться?

— Павел Петрович, я знаю, что не вовремя, но…

— Знаете, а еще не Испарились? Проваливайте… Таким образом, установленные планом объемы работ по… Черт знает по чему! Завалишин, закройте дверь с той стороны и постарайтесь не хлопать.

Сотрудники сектора обычно достаточно хладнокровно относились к подобным высказываниям профессора. Привыкли. Но в тот раз Володе было очень обидно. И самое страшное, что, когда вернулся в свою лабораторию, уже ничего не было. На зеленом экране, точно в центре, как и положено, замерла благожелательная яркая точка. Генератор стандартных сигналов гудел скучно и равномерно. Володя притронулся к груде песка. Она была чуть теплой. За окном торопливо капало с крыши. Гулко ухнула подтаявшая снежная глыба. Почему Ус по глазам, по голосу, по виду Завалишина сразу не понял, что произошло что-то незаурядное? Видимо, профессору трудно отрешиться от убеждения, что только он один правомочен устанавливать, что неотложно, а с чем можно и повременить. Приди он в лабораторию немедленно, может, его опыт и подсказал бы, что надо делать, чтобы воспроизвести эффект.

Вдобавок у Володи пропал блокнот с рабочими записями. На следующий день он обшарил все помещения, опросил всех, кто мог наткнуться на этот блокнот, дал заявку в бюро находок. Он был уверен, что блокнот остался на столе в лаборатории, но, может быть, в возбуждении сунул в карман пальто и потерял в автобусе? Так или иначе — записей не было. Исчезли все Данные о режиме работы Излучателя.

Ирочка, не перебивая, выслушала этот рассказ и недоверчиво спросила:

— И ты больше не пробовал повторить? Слушай, ты не разыгрываешь?

— Могу показать груду песка и обгоревшее пятно на подоконнике.

— Я тебе верю.

— Очень трогательно, только я сам себе не всегда верю.

— Надо попробовать повторить, — сказала Ирочка и начала придумывать способы, которые могли бы привести к успеху. — Может, там какие-нибудь поля?

— Это, не обижайся, напоминает классический ответ одного поступавшего на энергофак. Его спросили, что такое законы Кирхгофа? «А это что-то такое из электричества».

— Злюка.

— А ты всеобщая любимица. Ты с детства такая хорошая?

— Нет, — засмеялась Ирочка. — Я была ябеда и послушная девочка. «Анна Степановна, а Петя у меня списывает!»

— Мальчишки били?

— Много раз собирались. Но погоди, что же ты намерен делать?

— Не знаю.

— Надо сказать Павлу Петровичу.

— Бесполезно. И после того, что было… Ни за что.

— Приятно походить в обиженных? — резковато спросила Ирочка.

— Хоть ты меня не клюй. Мне вполне достаточно ваших химических дам с их назойливостью, страстью воспитывать, поучать и обсуждать. В их время такого не было! В их время все были очень интеллигентные, вежливые и постоянно одаривали друг друга рецептами печенья и варенья.

— Знаешь, Володька, я тебя постоянно защищаю от их нападок. Не люблю, когда все накидываются на одного и перемывают косточки с таким видом, словно оказывают благодеяние. Но ты тоже, милый, не мед.

Это было сказано очень серьезно, и Володя почувствовал, что ему не безразлично мнение этой девушки.

— Так что, по-твоему, я должен делать сейчас?

— Пойти к Усу. Я не верю, что он может отказать. Ты же ведешь себя, как мальчишка.

— Ты поверила, а он не поверит. И знаешь почему? Он на сорок лет старше.

— Может быть. Я и сама замечала, что с каждым годом все воспринимается более обыденно. Даже случайности какие-то скучные. Ну, например, выиграли по лотерейному билету ковер, или же почему-то похвалили на отчетной конференции. Ну и что? И поэтому мечтаешь о том, что не предсказать, не предусмотреть. Я позавидовала тебе. Ты встретился с необычным. Понимаешь?

Он был захвачен ее порывом и благодарно кивнул.

— Вот я и говорю, что ты должен пойти к Усу и объясниться. И не выдумывай: «Ах, он мне не сказал, что я хороший! Ах, он не захотел меня выслушать! Ах, меня все не любят!»

Прозвучало это не очень-то лестно и в основном походило на правду. Однако в первый раз он почувствовал заинтересованность другого человека в том, что для него было самым главным.

— И ты веришь, Ирча, что из этой затеи что-нибудь выйдет?

— Верю, и если тебе понадобятся анализы этих пород или еще что-то, я сделаю.

— Спасибо, Ирча.

— Ты какой-то потерянный, Володька, а мужчина должен оставаться мужчиной. Небритый, рубаха мятая. Хочешь, подглажу?

— Я и сам могу. Только кто на меня смотрит?

— Я.

Это были шуточки, но и не совсем шуточки. Завалишин увидел, что девушка продрогла и предложил походить.

— Уже пора домой. Слушай, а если этот опыт повторить днем? Ведь тогда был день.

— Попробую, все возможно.

Он протянул руку девушке и помог встать. Направились к выходу, и тут Володя усмехнулся — он обнаружил, что ему приятно идти под руку с такой красивой спутницей.

Заведующий термической лабораторией Алимжан Хайдарович Хайдаров, дружески именуемый Аликом, канючил, уговаривая Володю Завалишина выступить на традиционных институтских соревнованиях. Пока канючил безрезультатно.

— Смотри, Володька, по волейболу мы всех причешем, — Алик загнул палец на левой руке. — Бадминтон абсолютно продуваем. — Отогнул палец. — Шахматы выигрываем — это бесспорно. — Загнул палец. — Остается настольный теннис. Ты — первая ракетка. Закир — вторая, я — третья. И Ирочка. Даже если я продую, командное первенство за нами. Три — один. Ну?

— Ах, старик, оставил бы ты меня в покое. Честно, не до этого.

— Ну выручай, Володька. Записываю?

— Нудный же ты, старик. Когда нравилось, играл. Сейчас не хочу. Создали целый штаб, колдуют над стратегией, считают очки, выдумывают хитрости… Если бы всю энергию и все время, которые расходуем на эти глупости, мы направили бы на дело, то ей-ей, мы бы уже покончили с проблемой. Разве не так, старик?

— Старик, старик… — ворчливо повторил Алик. — Противно. В первый раз кто-то умный хорошо назвал старого знакомого — старик. А теперь повторяют через слово. Сам слышал, как отец говорил пятилетнему сыну: «А что, старик, хочешь мороженого?»

— Хорошо, — хохотнул Володя. — Квиты. Теперь я тебя буду звать — не старик. Так вот, не старик, на полном серьезе. Не могу. Горю. Меня, не старик, собираются вышибить из института. Вот я и хочу в темпе провернуть одну работу, чтобы реабилитировать себя. Понял?

— Три вечера, всего три вечера.

В лабораторию вошла Ирочка Литинская. Она вежливо осведомилась, не помешала ли. Ей показалось, что здесь происходит крупный разговор, и слышно даже со двора.

— Не помешала, — ответил Алик и галантно добавил, что она никому никогда не может помешать, а затем посвятил девушку в суть разногласий.

Ирочка поддержала Алика и тоже насела на Володю.

— В конце концов, Завалишин, это не честно. Всегда тебя надо упрашивать.

Володя с усмешкой поглядывал на приятелей.

— Эх, ребята, какие же все мы транжиры и моты. Как мы легко раздаем время! А однажды вдруг обнаружим, что нам пора на пенсию и начнем с отчаянием вспоминать: когда и на что мы растратили жизнь? Но будет поздно.

Вся его тирада прозвучала как-то чрезмерно серьезно, и, засмеявшись, Володя добавил: