Гарри Гаррисон - Подвиньтесь ! Подвиньтесь !

- Стоять! - заорал Энди. - Стоять!

Это было бесполезное занятие, словно в каком-то кошмаре. Из окна вылез худенький парнишка-китаец в шортах и залатанной рубашке, прижимавший к груди коробку с соево-чечевичными бифштексами. Энди беспомощно протянул руки. Мальчик посмотрел на него невидящими глазами, отвернулся, согнулся пополам, прикрывая добычу, и начал вдоль стены ужом выбираться из толпы. Мелькнули ноги с напряженными мышцами, ступни наполовину вылезали из сандалий с подошвой, сделанной из автопокрышки. Он исчез, и Энди сразу забыл о нем, как только пробился к разбитому окну и встал плечом к плечу с полицейским в разорванной рубашке, который чуть раньше добрался до витрины. Полицейский молотил дубинкой по тянувшимся рукам.

Энди присоединился к нему и ловко ударил мародера, пытавшегося пролезть между ними, затем запихнул бесчувственное тело и коробки обратно в магазин. Завыли сирены, над толпой взметнулись белые струи: появились специальные машины для подавления беспорядков, прокладывающие себе путь в толпе потоками воды.

Глава 2

Билли Чун засунул пластиковую коробку с соевыми бифштексами под рубашку, а когда он еще и согнулся в три погибели, ее не так-то легко было заметить. Сначала он еще кое-как продвигался, но вскоре давка стала невыносимой, и его прижало к стене. Он пытался противостоять силе, вжимающей его лицо в горячий пыльный кирпич. Тут ему так ударили коленом по голове, что он почти потерял сознание и очнулся от струи холодной воды. Прибыли машины для подавления беспорядков, и их водяные пушки разредили толпу. Одна из струй впечатала его в стену и прошла дальше.

Напор толпы ослаб, и Билли пошатываясь встал, глядя, не заметил ли кто-нибудь его ноши, но на него никто не обращал внимания. Остатки толпы, мокрые насквозь, в крови и синяках просачивались мимо неуклюже продвигавшихся полицейских машин. Билли пристроился к бегущим, повернул в сторону Ирвинг-Плейс, где было меньше людей, отчаянно высматривая какое-нибудь укрытие, - место, которое найти в этом городе было крайне трудно. Беспорядки закончились, и очень скоро кто-нибудь его заметит и полюбопытствует, что это у него под рубашкой. Тогда пиши пропало. Это был не его район, здесь не жили китайцы, его заметят и схватят... Он побежал, но тут же запыхался и перешел на быстрый шаг.

Вот. Рядом с одним из зданий вырыли яму до самого фундамента, там виднелись трубы, а на дне - грязная вода. Он сел на край развороченного тротуара, прислонился к ограждавшему яму заборчику, потом нагнулся и осмотрелся. На него никто не обращал внимания, но людей вокруг было полно: они выходили из домов и садились на ступеньки, наблюдая за бегущими. Послышались чьи-то шаги, посреди улицы показался мужчина с большим пакетом под мышкой. Он отчаянно озирался, сжав кулаки. Кто-то сбил его с ног, и он со стоном рухнул, а люди набросились на него, хватая рассыпавшиеся по земле крекеры. Билли улыбнулся - теперь на него никто не смотрел - и соскользнул в яму, по колено погрузившись в грязную воду. Под ржавой трубой был небольшой просвет, туда он и забился. Не сказать, что идеально, но сойдет - сверху видны только его ноги. Он лег на холодную землю и разорвал коробку.

Вы только посмотрите... только посмотрите, вновь и вновь говорил он сам себе, смеясь и глотая слюни. Целая коробка соевых бифштексов, каждый величиной с ладонь, а какие поджаристые. Он надкусил один, поперхнулся, проглотил, заталкивая крошки в рот грязными пальцами. Он набил рот так, что с трудом мог глотать, и долго пережевывал восхитительную мякоть. Давно уже не приходилось есть ничего подобного.

Билли съел за один присест три соево-чечевичных бифштекса, делая паузы лишь для того, чтобы высунуть голову и посмотреть наверх. Но все было тихо, его никто не заметил. Он достал из коробки еще пару бифштексов, но теперь ел помедленнее и остановился только тогда, когда набитый живот с непривычки заурчал. Слизывая крошки с пальцев, он обдумывал план дальнейших действий, уже сожалея о том, что съел столько бифштексов. Нужны были деньги, а бифштексы это и были деньги, а брюхо можно было набить и крекерами из отрубей. Проклятие. Белую пластиковую коробку нельзя было нести открыто, но и спрятать под рубашку невозможно. Придется бифштексы во что-нибудь завернуть. Может, в носовой платок. Он вынул его из кармана - грязную рваную тряпку, отрезанную от старой простыни - и завернул десять оставшихся бифштексов, завязав для верности концы узелком. Потом запихнул сверток за пояс. Выпирал он не очень сильно, хотя здорово давил на полный желудок. В общем, сойдет.

- Что ты делал в этой яме, мальчик? - спросила его одна из краснорожих женщин, сидевших на ступеньках соседнего дома, когда он вылез наружу.

- Облегчался! - прокричал он, сворачивая за угол, под негодующие крики женщин.

Мальчик! Ему уже восемнадцать, и, хоть он ростом не вышел, он уже не мальчик.

Он спешил скорее добраться до Парк-авеню. Он боялся встретиться с какой-нибудь местной шайкой. Сбавив шаг, он направился к блошиному рынку, что на Мэдисон-сквер.

Забитое людьми раскаленное место ударило в уши ревом голосов, а в нос запахом старых грязных и потных тел. Людской водоворот медленно двигался. Некоторые останавливались у лотков и прилавков, чтобы пощупать старомодные костюмы, платья, битую посуду, никому не нужные кружева, поторговаться за мелкую дохлую рыбешку с раскрытым ртом и выпученными от испуга глазами. Торговцы расхваливали свой гниющий товар, а люди текли мимо, осторожно обходя двух полицейских, которые стальными взглядами осматривали все вокруг и по диагонали пересекали площадь, направляясь к старым армейским палаткам палаточного городка. Площадь была запружена людьми, повозками, тележками, лавками и навесами. Это был рынок, где все можно было купить, и все - продать.

Билли перешагнул через слепого попрошайку, разлегшегося в узком проходе между железобетонной скамейкой и шатким прилавком с разложенной на нем морской капустой, и попал на рынок. Он смотрел на людей, а не на то, что они продавали, и наконец остановился перед тележкой, нагруженной множеством допотопных пластиковых коробок, кружек, тарелок и чашек, яркая расцветка которых посерела и стерлась от времени.

- Руки! - По бортику тележки ударила палка, и Билли отдернул пальцы.

- Я не трогаю ваш хлам, - сказал он.

- Если не покупаешь, проходи дальше, - сказал человек восточного типа с морщинистыми щеками и редкими седыми волосами.

- Я не покупаю, а продаю, - Билли наклонился к мужчине и тихо прошептал: Не желаете несколько соево-чечевичных бифштексов?

Старик прищурил и без того узкие глаза.

- Ворованные, полагаю? - устало произнес он.