Андрей Ливадный - Форма жизни

— Да.

— Вот и хорошо. Теперь я хочу выслушать тебя, Анатолий. — Мошер, решив взять инициативу в свои руки, обернулся к новоиспеченному главному инженеру корпорации. — Твои обиды и недоумения мы поняли. Больше тебя не будут привлекать для общения с прессой, — пообещал он. — Сейчас меня интересует, что ты узнал, изучая материалы, оставленные покойным Френком? Неполадки начались за два месяца до этого взрыва, и он, насколько я знаю, отправился на Марс, чтобы лично проверить какие-то свои гипотезы. Ты изучил его бумаги?

— Да.

— Что ты понял из них?

На лице Анатолия отразилась мгновенная борьба чувств.

— Я не люблю делать скоропалительные выводы, — наконец произнес он. — Френк предполагал, что сбои в работе автоматики связаны с микроскопическими чужеродными вкраплениями, которые были обнаружены в энергоемких узлах, там, где присутствуют сильные магнитные поля. Серебристые пятна неправильной формы толщиной от миллиметра до нескольких микрон — вот все аномалии, которые удалось зафиксировать до взрыва. Среди рабочих это явление успело получить свое название: ртутная плесень. Некоторое время пятна просто соскабливали с кожухов генераторов, не придавая им должного значения. Френк в своих заметках полагал, что эти пятна являются результатом жизнедеятельности неких неизвестных науке микроорганизмов, которые разрушают или каким-то образом преобразуют металлы, что, в свою очередь, приводит к поломкам механизмов.

— Поэтому он решил вылететь на Марс? — неприязненно предположил фон Браун. — Хотел совершить открытие?

— Не знаю, — развел руками Анатолий. — Я думал, его командировка была санкционирована…

— Ладно, — перебил его Мошер. — Это уже не твой вопрос. Если причиной взрыва на перерабатывающем комплексе явилось разрушение защиты генераторов, то как мы можем защитить уцелевшее оборудование и остановить распространение аварий?

Толмачев нервно передернул плечами.

— В своих записях Френк особо акцентировал внимание на том, что плесень появляется в местах, где явно присутствуют высокие энергии. Мне кажется, что в свете сегодняшней ситуации спасти положение может только полное отключение всех действующих систем. Мы теряем жизненно важные узлы управления, из-за этого происходит разрушение исполнительных коммуникаций. Если сейчас, немедленно отключить оборудование нашего сектора колонии, то можно спасти семьдесят процентов капиталовложений, но это чисто техническая рекомендация. — Он посмотрел на фон Брауна, который внимательно слушал его.

— Сэр, мы не можем вести дело таким образом, — возмутился Бюрге. Он резко обернулся, посмотрев на Толмачева так, словно там стоял не человек, а злой демон. — Корпорации «Дитрих фон Браун» принадлежит большая половина всей планетопреобразующей техники и систем контроля за атмосферой Марса! Их замораживание приведет к гибели огромного количества людей, ведь мы не сможем эвакуировать оттуда более тысячи человек в месяц!

Майлер фон Браун слушал этот диалог, больше похожий на перебранку, продолжая тяжко размышлять о своем.

Десять лет назад он принял корпорацию от своей жены Кейтлин в плачевном состоянии. Все основные активы находились в тот момент в проекте «Европа», который, вероятно, казался его предкам беспроигрышной аферой, но жизнь рассудила по-своему, проект провалился, и ему пришлось буквально по миллиметру вытаскивать крупнейшую корпорацию Европейского Союза из финансовой пропасти. Воспоминания тех лет были слишком болезненны и поучительны, чтобы он мог позволить себе еще раз потерять основную часть активов. Здесь в игру вступали такие деньги, на фоне которых резко обесценивалось все, вплоть до человеческих жизней, и он понимал, что действовать нужно резко и решительно, пусть и болезненно.

— Что мы реально имеем на сегодняшний день? — так и не придя к конкретному мысленному решению, спросил он.

Анатолий понял, что отвечать опять предлагают ему.

— Зона поражения с заводом в ее эпицентре локализована и составляет окружность радиусом в двадцать километров, — сообщил он. — Ежедневно на три километра в глубь этой территории производится термическая зачистка. Пока что удалось сохранить режим секретности, выдавая все за эксперименты по преобразованию атмосферы, но цепь мелких аварий продолжает развиваться внутри зоны отчуждения. — Толмачев покосился на компьютерный терминал и добавил: — Потеря связи с автоматикой атмосферного процессора только подтверждает серьезность ситуации…

— Потеря связи грозит катастрофой? — спросил фон Браун.

— Нет, — ответил Анатолий и тут же пояснил: — Предполагая развитие поломок, мы ввели все системы в режим глубокой консервации еще неделю назад. Реактор заглушён и может находиться в таком состоянии как минимум год без вмешательства и контроля извне.

Фон Браун опять задумался, потом посмотрел на собравшихся и сказал:

— Я пока не готов принять окончательное решение. — Он перевел взгляд на Бюрге. — Ганс, держи прессу в разумных рамках. Я понимаю, что теперь, после прибытия корабля с телами погибших, это будет нелегко, но в твоем распоряжении достаточно средств, чтобы заткнуть пасть особо говорливым и выиграть для нас еще немного времени. Было бы идеально, чтобы шум вокруг катастрофы на Марсе вообще заглох. — Взгляд фон Брауна переместился на Толмачева. — Анатолий, подготовь все оборудование в радиусе пятидесяти километров вокруг зоны к аварийному отключению. Сколько оттуда до следующего процессора по переработке атмосферы?

— Сто километров, — ответил Толмачев. — На равном удалении находятся еще три процессора — два принадлежат концерну «Новая Азия» и один русским.

Фон Браун кивнул. Он ни на минуту не забывал о том, что все, как назло, происходит очень близко от границы трех секторов освоения…

— Мошер, останься. Нам с тобой надо обсудить еще ряд вопросов.

Хмурые небеса расплакались нудным моросящим дождем.

Мари ощутила, как порыв холодного ветра, несущий морось по ущельям улиц, вырвался на простор площади. Она поежилась. Ее взгляд скользнул по фасаду небоскреба, на миг задержался на хаотичном узоре освещенных окон, потом вернулся назад, к влажному стеклобетонному покрытию улицы.

Над городом быстро сгущались сумерки. Народу вокруг было немного, час пик уже минул, а редкие прохожие спешили укрыться от непогоды в остекленных галереях многоуровневых переходов, по которым струились неторопливые ленты эскалаторов.

Шли минуты, а Мари все стояла напротив входа в здание головного офиса «Фон Брауна», пребывая в состоянии ошеломленной, подавленной растерянности. Все вокруг казалось чужим, незнакомым, будто горе, обрушившееся на нее, имело силу видоизменять саму реальность. Мари казалось, что город опустел не просто так, взгляд сквозь навернувшиеся слезы делал контуры окрестных зданий мутными, расплывчатыми, а маленькие фигурки людей, появляющихся и исчезающих за стеклянными стенами переходов, только усиливали ощущение того, что жизнь внезапно потекла мимо, спеша в тепло и уют чужих судеб…