Кир Булычев - Младенец Фрей

- Если бы я мог ввести гормон как лекарство... Неужели вы думаете, что я не спас бы Галину? Но решаю не я. Решает организм перед лицом смерти либо страха, равного ей.

- Может, ты и не хотел ее спасать, - сказал Фрей и отступил к двери, словно испугался, что Сергей его ударит. - На молодой хочешь жениться.

Но Сергей вовсе не рассердился, он пропустил обвинение Фрея мимо ушей.

- Гормон, синтезированный мной, не может стать просто лекарством. И я убежден, что запрет на это лежит в самой природе жизни.

- А как же младенцы? - спросила Лидочка.

- Да, младенцы! - подтвердил Фрей.

- Здесь работают механизмы, которые включаются раньше, чем просыпается сознание. Я могу помочь младенцу. Но не взрослому человеку. И не спрашивайте меня - почему. Я уверен только в одном - я старался выйти за пределы дозволенного человеку. Это слишком опасно.

- Но будут другие люди, другие ученые, - сказала Лида.

- Возможно, - ответил старик. - Но, надеюсь, это случится, когда нас с вами уже не будет на свете.

- И вы храните это в тайне?

- Разумеется. Как любой человек, владеющий пробиркой с бациллами чумы. Я могу разбить ее или закопать.

- Тогда молчи! - крикнул Фрей.

- Не могу, - улыбнулся Сергей, - любому ученому страшно, что его знания умрут вместе с ним.

- Вам страшно? - спросила Лидочка.

- Не знаю. Возможно, уже не страшно. Потому что мне страшнее представить себе мобилизационные пункты, на которых древних стариков вновь превращают в юношей и выдают им гранатометы. Человечество всегда стремится обратить свои знания во вред людям.

- Ну уж это чушь! - воскликнул Фрей.

Сергей словно не слышал его.

- Я понимаю, - сказал он, - что через год или пять лет кто-то обязательно придет к этому открытию. Но, дай Бог, к тому времени человечество станет лучше и добрее.

- Оно не станет таковым, если я его не сделаю свободным! - сказал Фрей.

И в тот момент Лидочка окончательно убедилась, что он - оживший Ленин. Каким-то образом это было связано с тайной Сергея. Фрей был Лениным. И это находилось за пределами чуда и здравого смысла. Лида не могла поверить в то, во что уже уверовала. И совершенно непроизвольно она сказала:

- Но ведь я же была в Мавзолее!

Ей никто не ответил, а она поняла, что в Мавзолее может лежать кто угодно - был бы похож на фотографии. А может, и фотографии сделали задним числом?

Лидочка ушла тогда домой, одурманенная невозможностью поверить и невозможностью не поверить. Она ужасалась масштабу, значению открытия, сделанного так давно и еще не повторенного. И в то же время злилась на себя за то, что позволила превратиться в жертву старческого розыгрыша.

Потом, уже поздней ночью, не в силах заснуть, она вдруг поняла, где таится главный обман. Он во Фрее, Фрей - не великий человек. Он просто старая приживалка."

Лидочке больше не хотелось возвращаться к Сергею, хотя положено жалеть стариков, тем более такой тяжкой судьбы. Она даже не подходила к телефону, если подозревала, что звонит Сергей. А может быть, он и не звонил. Для собственного спокойствия было куда удобнее думать, что два сумасшедших старика разыграли ее. Правда, с каждым днем испуг таял, как айсберг, и Лида уже готом была позвонить соседу. Но не успела.

Недели через две Лидочка шла из булочной. Перед ней мирно шествовали две молодые длинноногие мамаши в похожих кожаных куртках. И коляски у них были одинаковые.

Лишь поравнявшись с ними, Лидочка догадалась, что это Женька и Лариса. Они узнали Лидочку, сдержанно поздоровались, а она замедлила шаги, непроизвольно заглядывая в коляски.

Младенцы в них лежали строго, как персональные пенсионеры на пляже. Они догадались, зачем Лида косит на них взглядом и встретили его молчаливым презрением.

- Чего же вы не заходили? - сказала Лариса. - Сергей Борисович все спрашивал, а у меня вашего телефона нет.

- Что с ним?

- В больнице. Я хотела позвонить, а он телефон не дал.

- Он простудился, да? - Лидочка подсознательно выбрала самый безобидный вариант.

- Если бы! - мрачно ответила Женя. Она была не накрашена и потому оказалась совсем девочкой. Глаза ее распухли от недавних слез.

Младенец в коляске смотрел на Лиду не мигая, и его взгляд был холодным, змеиным, хотя так говорить о беспомощных младенцах нельзя.

- Ну что же случилось?! - В Лидочкином голосе, наверное, звучало раздраженное: "В конце концов я ему чужой человек!", что было неправдой.

- В реанимации он, - сказала Женька, не обидевшись на такой тон, - туда не пускают. Наверное, помрет. Я с доктором говорила, с Вартаняном. Он говорит, что надежды мало.

- В какой больнице?

- Туда не пускают, - повторила Женька. - Даже меня не пустили, а я везде могу пройти.

- А что же будет? - спросила Лида, но никто не ответил. И младенцы молчали - не сопели, не плакали, не смеялись. Все понимали и не доверяли Лидочке.

Получилось так, что молодые женщины проводили ее до дома и остановились у арки. Лида попрощалась и побежала прочь. Через несколько шагов ей захотелось оглянуться.

Обе женщины стояли в арке, глядя ей вслед.

Лидочка поднялась к себе, охваченная ощущением нечистоты, - и поспешила в душ. Это была странная форма психоза - врач объяснил бы, что она пыталась смыть с себя иррациональный страх.

Рассказ Сергея, потрясший какие-то опоры ее рационального сознания, за прошедшие дни стерся, превратился в небылицу - и вдруг ожил вновь в холодных глазах малышей. Это было куда более убедительным, чем все доказательство Сергея.

Зазвонил телефон.

Звонок был неожиданным и в пустой квартире показался слишком гулким.

- Лидия Ивановна? - высокий голос был знаком.

- Я у телефона.

- Мое прозвище Фрей. Я помощник Сергея Борисовича. Это вам что-нибудь говорит?

- Разумеется.

- Мне надо встретиться с вами.

- Зачем? Что с Сергеем? - глупо было задавать такой вопрос. Лида знала, что он в больнице. Но уж очень у Фрея был лживый голос...

- Он в отъезде. Он оставил для вас пакет. Я прошу вас немедленно его принять.

- Хорошо, - сразу согласилась Лида. - Куда мне подойти?

- Вам следует подойти по известному адресу через двадцать пять минут.

Голос звучал издалека, будто не из соседнего дома, а из Конотопа.

Лидочка засуетилась. Почему-то она решила, что Сергей прислал ей записку с поручениями - ведь ему нужны фрукты, а может, надо доставать лекарства. Она вспомнила, что в холодильнике лежат два апельсина, потом доложила к ним коробку конфет, может, врачу подарить, затем отобрала газеты и журналы последних дней - ведь ему можно читать! Когда она уже оделась и подошла к двери, ее одолело опасение, что забыто нечто нужное. Лида стала метаться по квартире, но так и не вспомнила, что же забыла.