Вадим Бочкарев - Кладоискатель

Первичный диагноз: серозный менингит.

Назначено: литич-я смесь (димедрол 1 мл * * * анальгин 2 мл * * * папаверин 2 мл) в/м, раствор глюкозы 5 % в/в, раствор NaCl 0,9 % в/в.

…

24.02.02. Состояние тяжёлое, температура 41,2°, дыхание прерывистое, пульс нитевидный. Преднизолон в/в 150 мг.

25.02.02. Температура 35,8°, а/д 90/60, жалобы на слабость, небольшую головную боль.

26.02.02. Температура 36,5°, а/д — N, сознание ясное, сухож. рефлексы в норме, жалоб нет.

Отпущен домой под расписку о личной ответственности.

Три дня яхта прочёсывала залив. Плавала вокруг островов, подбиралась к береговым рифам, плавно скользила над отмелями. Погода стояла прекрасная. Заканчивался бархатный сезон. Солнце уже не жгло, но светило исправно, помогая Владимиру рассматривать дно, большей частью илистое. Тёплое океанское течение, скользя вдоль берегов Испании, заносило в залив миллионы тонн зелёных водорослей, и они, отжив своё, оседали на дне многометровым слоем. Сквозь ил видны были и очертания каменных плит материка, и остатки бесчисленных кораблекрушений. Остовы судов, скелеты пушек, проржавевшая оплётка сундуков, якоря, цепи, пушечные ядра, железная мелочь мушкетов и сабель, обросшая ржавчиной и ракушками, занесённая илом на 10–15 метров. Испания, великая морская держава, пять столетий царившая на морях, потеряла здесь многие тысячи своих отчаянных сынов.

Золото в заливе искали долго и упорно, но не нашли. По версии Жюля Верна, его обнаружил капитан Немо и свою знаменитую подводную лодку построил именно на эти дублоны. Но Владимир понимал, что это фантастика. Найти клад — даже ещё не полдела. Кроме погружения на 30, 50, а то и на все 100 метров требовались подводные раскопки, машины, способные откачивать ил с огромных территорий. Но и это вряд ли помогло бы кладоискателям, потому что никаких драгметаллов в заливе разглядеть не удалось. Три дня всматривался Владимир в огромное тёмно-бирюзовое кладбище, могильник истории. И не увидел на дне ни золота, ни серебра.

Он был твёрдо уверен в этом. Его внутренний рентгеновский аппарат безошибочно отличал золото: оно не окислялось, не вступало в соединения с другими металлами, а никакая грязь, никакой ил не могли остановить взгляд Владимира. На дне покоились мелкие украшения, монеты, была видна отделка на рукоятях ножей и мушкетов. Но сокровищ, всех этих залежей, целых гор из драгоценностей в заливе Виго не было.

Один раз яхта остановилась и выбросила за борт радиомаяк, маленький тяжёлый шарик, издававший непрерывный сигнал на определённой частоте. Именно так Каганович планировал отметить все нужные места. Но золота и там не было: Владимир видел лишь останки множества сундуков с характерными коваными ручками, щеколдами, замками. Целая груда барахла, несколько тысяч, может быть — и десятков тысяч, точное количество определить было невозможно. Но сундуки были пусты. И останков кораблей рядом с ними тоже не было.

Владимир нарочно приказал опустить в этом месте радиомаяк. Надо же было отчитаться о проделанных трудах. Он не мог поверить олигарху сразу и безоговорочно. Всё его воспитание, весь жизненный опыт говорили, что не может быть Каганович белым и пушистым. Благородный герой ищет древний клад, чтобы спасти свою страну… Заступник народный… Владелец яхт и нефтяных скважин… Хозяин огромной империи со своей полицией, армией, прессой! Способный раскапывать охраняемые территории королевства Испании под носом у береговой охраны! Сторожевой катер лишь один раз повстречался с «Пифагором»: приветственный сигнал и дружеское помахивание руками. Всё схвачено у этого народного заступника, и цель у него одна — урвать.

Ожидая возвращения Кагановича, Владимир прикидывал, сколько времени он получит, если олигарх начнёт раскопки на месте, обозначенном маяком. Нужно оборудование. Нужны водолазы. Нужно транспортное судно, ведь речь идёт о тысячах тонн. Дальнейших действий Владимир представить не мог. Он мало знал о возможностях олигарха, мало общался с членами команды. Всё необходимое он получал, негромко позвав незаметного охранника Сергея. Тот мгновенно решал любые вопросы. Но не мог дать всей нужной информации. Предстояло решиться на трудное дело: начать водить за нос Кагановича. Требовалось узнать как можно больше.

Необычная способность Владимира видеть насквозь была весьма тяжёлым даром. Восемь лет назад он чуть не умер после первого неожиданного сеанса. Потом таинственное зрение стало более дружелюбным. Он научился вызывать его на несколько минут. Границы видимого расширялись, и сеансы стали не столь болезненными, но всё равно стоили сил. После них кружилась голова, ломило в костях, накатывала волнами депрессия. Никого не хотелось видеть. Наглядевшись до тошноты на тёмные глубины залива, Владимир отлёживался в каюте.

И все же случай пообщаться с командой представился. Экипаж попросил устроить стоянку для купания. Капитан объявил температуры: воздух — двадцать четыре, вода — девятнадцать. Владимир, уставший от разглядывания морского дна, участвовать не собирался, но с удовольствием разрешил отклониться от маршрута. Его мутило, чудились силуэты затонувших судов, занесённые илом и грязью, горестные итоги битв, трагедии, лежащие буквально под ногами. Надо было отдохнуть.

Он ушёл в каюту, включил ноутбук, в сотый раз завёл запись Кагановича. Хотелось спать, но сон не приходил, только кружилась голова. Сознание пыталось отключиться, но не могло. Яхта долго куда-то плыла, прежде чем раздался гудок, обозначающий остановку. Загремела якорная цепь. Раздались весёлые возгласы: команда, сбросив одежду, прыгала в море.

А Владимир вспоминал Москву. Серенький октябрьский дождик, вечные плюс четыре. Мокрый асфальт, зонты пешеходов, серое небо, серые стены, серые одежды… Маленькая пивнушка, где он тихонько сидит в углу, пытаясь окосеть. Получается плохо, пиво отвратительное, стол грязный, настроение — дрянь, такая дрянь, что и не запьянеешь. Будешь сидеть и тупо смотреть, как лопаются пузырьки в стакане. И тут звонок. И на экране мобильника тот самый номер, который Владимир никогда не заносил в память телефона, но помнил лучше, чем собственное имя. Этот номер молчал почти три года.

— Это я, Женя. Прости меня, Володя. Прости, если можешь.

И опять гудки, и номер больше не отзывается, и где она — бог весть. Жива ли, нет? Гадай вот теперь.

Владимир перевернулся на живот и невольно напряг глаза. Яхта стала прозрачной, а под ней — изумительный, ровный золотой песок. Никакого ила, никаких обломков. Светлый, ярко-жёлтый, ровный и чистый пляж лежал внизу. В стороне виднелись плывущие наперегонки матросы. Маленькие стайки разноцветных рыбок висели в толще воды, которая здесь была не грозной, а золотистой и доброй, без тайн.