Михаил Пухов - Рассказы

Он так и сказал — «мой», будто представлял своего личного шофера. Или кого-нибудь в этом роде. Отомстил, словом. Гудкову стало смешно. Один — один. Будем считать, счет сравнялся.

— Александр, — назвал он себя. — Командир конвойного катера. Это такая штука, знаете ли, которая уничтожает все метеориты, какие встречаются от Земли до Юпитера и обратно, — объяснил он, передразнивая Пинчука.

Впрочем, Наташа на слова «мой пилот» никак не среагировала. Ее настроение изменилось мигом раньше, когда она услышала слово «психолог». Еще бы, звучит как «психиатр». Синие глаза стали испуганными, но она тут же отвернулась к автокухне.

Лицо смотрителя Штуба еще более помрачнело.

— Психолог? — вопросительно сказал он. — Почему же психолог? — И надолго сосредоточенно замолчал.

Все уже сидели вокруг обеденного стола. Гудков привычно пристегнулся ремнем. Отметил, что Пинчук этого не сделал, внутренне улыбнулся, но советов давать не стал. Хватит советов, будем жить по законам джунглей и Ньютона. На столе появились стандартные бутерброды с сыром, кофе в маленьких изящных бутылочках. И сюрприз — большой алый плод величиной с хороший арбуз. Видимо, местное производство. Судя по всему, кроме размеров, томат. Настоящий сеньор Помидор…

— Очень вкусно, — похвалил Пинчук, откусывая от предложенного ему ломтя. Да, он выглядел сейчас намного солиднее. И говорил соответственно, веско и очень значительно: — Оторванные от земной биосферы растения, как правило, приобретают самые невообразимые формы…

— Да, — кивнула Наташа, постепенно успокаиваясь. — Хорошо растут. То ли почва такая, то ли свет, то ли тяжесть… Это с томатного дерева. На Земле и на Марсе они дают мелкие плоды, но очень помногу. А здесь за год — всего штук сто. Зато какие!

— Точно, — подтвердил Пинчук, шевеля усами. Отрыв от глобального биополя неизбежно приводит к таким вот уродствам. — Он снова откусил помидор. — Отменные пищевые качества не должны вводить в заблуждение. Быть вкусным — в общем-то, извращение.

Наташа опять смутилась. Конечно, с профессионалами нс поспоришь. Гудкову стало ее жалко: издеваются все над ребенком, нет бы сказать комплимент. Но промолчал. Не хватает еще ввязываться в гастрономически-астрономический диспут…

— Я-то, если говорить откровенно, рассчитывал на бригаду физиков и биологов, — проговорил наконец Штуб. — Да. На большую, представительную комиссию. А вы…

— А прилетел я, — немедля отозвался Пинчук. — Прилетел раньше всех. Там, — он показал вверх, — понимают, кого посылать. Физика — это разве наука? Не так ли, Наташенька? И, ради Бога, не огорчайтесь, Михаил Кристофорович. Мы же далеки от утверждения, что… Словом, никто вас ни в чем не подозревает. Современная психология — отнюдь не та убогая псевдонаука, какой она была еще в прошлом веке. Сегодня мы изучаем и такие феномены, как снежный человек, Несси, Великий морской змей, неопознанные летающие объекты. Особенно любопытно, когда они…

— Но я… — попытался возразить Штуб.

— Когда они наблюдаются в необычной для людей обстановке, — неумолимо продолжал Пинчук. — Например, за пределами необиологического поля. И, Михаил Кристофорович, нас интересует отнюдь не влияние на человека новых факторов, таких как невесомость или длительное пребывание в ограниченном помещении. Нет, дорогой Михаил Кристофорович! Гораздо интереснее, как влияет на него отсутствие привычных факторов — например, гравитации и свободы перемещения на значительных площадях… Современная психология значительно продвинулась в понимании проблем, связанных с освоением космоса.

— Но я все-таки не понимаю, — снова попытался возразить Штуб. — Ваша наука куда-то продвинулась, но при чем здесь я? Я, вы понимаете, был не один. Да. Вот моя дочь Наташа, она тоже все видела. И она, Наташа, подтвердит каждое мое слово.

Однако отобрать у Пинчука лидерство в разговоре было не так просто. Увидев, что девушка собирается что-то сказать, он предостерегающе поднял ладонь:

— Вы абсолютно правы, Михаил Кристофорович. Никто, повторяю, ни в чем вас не подозревает. Есть основания полагать, что наблюдавшийся на Цирцее феномен относится к категории объективно-субъективных явлений, какие отмечались во все времена. Был, например, случай, когда так называемую шаровую молнию в разгар сильной грозы наблюдали одновременно во всех комнатах большого особняка…

Пинчук, что называется, сел на любимого коня, того понесло и с каждой секундой уносило все дальше. Казалось, он читает лекцию перед аудиторией энтузиастов. Хозяин и девушка слушали внимательно, хотя вряд ли что понимали. Но с профессионалами не поспоришь. Великая вещь — профессионализм. Про Гудкова все забыли, это его радовало. Даже сон куда-то пропал. Возможно, от кофе — он опорожнил уже вторую бутылочку. Пусть так. «Мой пилот». Извозчик. Жрет помидоры. (Он действительно с наслаждением уплетал здоровенные куски). Чавкает, утирается рукавом. Сморкается в ладонь. Биндюжник, одним словом. Ему стало весело. Да, именно биндюжник. А они — хорошее общество. Интеллигентный, эрудированный психолог. Неуверенный в себе хозяин. Испуганная студентка Наташа. Понятно, жаль терять место, куда можно выехать на уик-энд. Этакую небесную дачу. Благодать может кончиться, а зависит это, они считают, только от Пинчука…

— Таким образом, источником воздействия при объективно-субъективных явлениях служит внешняя, объективно существующая реальность, — говорил между тем психолог. — Или, как мы ее называем, внешняя среда. В то же время приемником такого воздействия может служить только психика человека или другого живого существа. Как мы говорим, внутренняя среда субъекта. Именно поэтому подобные процессы, как правило, не поддаются аппаратурной регистрации…

— Но я, в данном случае… — попытался вставить Штуб. Пинчук махнул на него рукой:

— Именно поэтому важны все подробности, Михаил Кристофорович. Предыстория пищи, которую вы употребили за завтраком, может сыграть не меньшую роль, чем, допустим, режим работы климатизатора в соседнем помещении. Пути тонкого взаимодействия внутренней и внешней среды настолько многообразны, что без комплексного подхода любая попытка ответить на произвольный вопрос не может кончиться ничем, кроме провала… Если бы было иначе, мое присутствие здесь потеряло бы всякую целесообразность…

«Как говорит! — с восхищением подумал Гудков. — Самое удивительное, в его словах не так мало смысла, как кажется».

— Началось это почти ровно месяц тому назад, — рассказывал Штуб. — Не знаю, правда, смогу ли я что-то добавить к докладной записке, которую я составил и передач по инстанции. И, вы уже понимаете, совершенно не помню, что кушал в тот день на завтрак. А после завтрака проверял приборы в астрономическом отсеке. Это, если говорить откровенно, обычная ежемесячная профилактика. Да. Купол там совершенно прозрачный. Как и сейчас, была ночь. — Он ткнул пальцем в направлении иллюминатора. — Такая же великолепная, звездная ночь. Да. Я поработал немного, потом оторвался от аппаратуры, поглядел вверх…