Евгений Дрозд - Бесполезное — бесплатно

Столкновение на долю мига породнило аборигена и землянина, сделав соучастниками общего на двоих переживания. Оба в испуге отпрянули, их глаза встретились. Хоса с изумлением смотрел, как в агатовых глазах туземца выражение естественного в таких случаях легкого испуга сменяется выражением смертельного ужаса. Глаза аборигена были огромные, с вертикальными зрачками, без белков, покрытые рубиновой сеткой кровеносных сосудов. Лицо серое, старое, морщинистое, ужасающееся. Оно показалось Хосе знакомым, но вспомнить, где он его видел, не удавалось. Да и не удивительно — он этих туземцев за полтора года столько перевидал!.. Он проводил взглядом убегающего прочь старика, пожал плечами и направился к отелю.

Поднимаясь на второй этаж по широкой псевдомраморной лестнице, устланной циновкой-дорожкой туземной работы, он случайно обернулся и увидел, что туземец-портье смотрит на него странным взглядом. Впрочем, он тотчас же отвел глаза. И это лицо показалось Хосе знакомым, но полной уверенности не было.

Малигэн и Манзарек столкнулись под вечер на площади перед отелем.

Рассеянно спросил Малигэн Манзарека: «Ну как?» — рассеянно спросил Манзарек Малигэна.

Оба выглядели озабоченными.

Секунду они фокусировали друг на друге взгляды, отделываясь от каких-то своих мыслей и убеждаясь в достоверности встречи. И снова синхронно: спросил Малигэн Манзарека: «Ты о чем?» — спросил Манзарек Малигэна.

Первым все же ответил Манзарек:

— Я о камере. Достал?

— Нет, — сказал Крис Малигэн. — У наших нет, а этнограф отказал, хотя я ему гарантировал бережное обращение. Вот можешь ты это объяснить? Кажется, ничего страшного я у него не просил, а видел бы ты, как он взвился! Будто я его на инцест подбиваю или в компрачикосы вербую… А у тебя как дела?

— Ничего. Походил по городу, изучил обстановку. Даже в городской столовке пообедал. Слушай, это везде так кормят?

— Так ведь повсюду туземцы поварами! Свои блюда они почему-то не готовят, а наши как следует не могут. Одно время хоть продукты натуральные были, рыбой, например, спасались. Дали туземцам снасти, обучили, как ими пользоваться… Ну, а тут химкомбинат пустили — рыба в реке и подохла. Теперь весь город на синтетике сидит. Единственное место, где прилично поесть можно, это в баре, в башне администрации. Все наши туда ходят. Ты, кстати, где остановился?

— Здесь, в отеле.

— Брось! Перебирайся в башню! Там полно освободившихся квартир. Ближе будет и удобнее. Вот прямо сейчас бери шмотки — и потопали!

— Ладно, уговорил. Только как же все-таки с камерой? Хоса этот, видно, тоже здесь, в отеле, живет?

— Ну да.

— В каком номере?

— Когда я ему звонил, жил в восемнадцатом, на втором этаже. Если никуда не перебрался, значит, там.

— Попробую-ка я теперь с ним поговорить. Ты подожди, я быстро.

Ждать Малигэну пришлось и вправду недолго. Минут через пять-десять Камил Манзарек выскочил из аляповато-роскошного портала отеля. На плече у него висела обширная дорожная сумка, а в руках была видеокамера.

— Ну ты молодец! — восхитился Кристофер Малигэн. — Уговорил-таки! Сильно он сопротивлялся?

— В общем, нет, — как-то невнятно ответил Манзарек. Он ерзал плечом, поправляя ремень сумки, и на Малигэна не смотрел.

— Идем, — сказал он.

Они прошли по пустынной плошали в тесную улицу, ведущую кратчайшим путем к космопорту. Манзарек делился впечатлениями.

— …честно говоря, — рассказывал он, — не понравилась мне атмосфера в вашем поселке. Ходил я по всем этим вашим прачечным и химкомбинатам — такая тоска… Все серые, все молчат, никто глаз не поднимает… Как представлю, что придется еще и завтра ходить и снимать их…

— А на кой черт нам снимать прачечные? Этим никого не удивишь. Нам желательно отобразить приобщение к самым передовым достижениям цивилизации. Будешь в космопорте ролик делать.

— А там много туземцев работает?

— Много! Да все сервисные службы на них только и держатся. И в порту, и на каботажнике. Так что все в порядке…

Они шли узкой темной улицей, по сторонам тянулись глухие бетонные стены ангаров и пакгаузов, садящееся солнце освещало только верхушки зданий, и на темном небе появились уже самые яркие звезды.

Они не сразу заметили впереди себя группу туземцев, а когда заметили, сначала не сообразили, что «представители автохтонного населения» пьяны вдребезги.

Маленькие фигурки загородили людям дорогу и вели себя вызывающе. Глаза их раскаленными угольками мерцали в полумраке, они сжимали кулаки, и Манзарек впервые убедился, что аборигены отнюдь не превратились в бессловесных тварей.

— Факала тумарху! — слышалось в вечернем воздухе. — Пурлый пелеста роска! Фулин телмаха заргдин!!!

Манзареку не нужен был церебропереводчик, чтобы понять, что слышит он вовсе не благодарственный гимн Звездному Джиффе.

— Пьяны вдрызг… — уныло констатировал Малигэн, извлекая из нагрудного кармана плоскую коробочку и нажимая кнопку вызова. — Вот тебе, друг Манзарек, наглядный пример трудностей, с которыми мы сталкиваемся в нашей работе…

Туземцы заводились все больше, пока один из них не глянул вверх и не выкрикнул что-то предостерегающее. Сверху бесшумно спускался черный параллелепипед полицейского антигравитационного модуля… Все бросились врассыпную, но было уже поздно. Из севшего АГ-модуля выскочила группа полицейских, вооруженных дубинками и одетых в обтягивающие мундирчики со множеством блестящих металлических пуговиц, значков, блях и жетонов. Посыпались удары дубинок, послышались вопли. Вскоре все было кончено. Пьяных туземцев забрали в задний отсек АГМ, полицейские заняли места в своем, герметические дверцы захлопнулись, и черный кирпич взмыл ввысь, к звездам. Только не к звездам летел он, а, описав дугу, скрылся за темной массой ангара, направляясь в сторону местной кутузки. Никаких окошек на бортах АГМ не было, и от этого он производил такое же впечатление глухой безнадеги, как и бетонные стены окружающих пакгаузов…

— Идем, что ли… — сказал Малигэн.

Эцера Хоса проснулся с чувством беспокойства. Голова была тяжелой, во рту ощущался мерзкий вкус. Он не мог сообразить, что его встревожило, пока не глянул на часы. Было уже одиннадцать часов приведенного времени. Именно в одиннадцать сегодня должен стартовать каботажник в систему Шеризана. А Хоса велел портье разбудить его в половине десятого.

Хоса пулей вылетел из постели.

«Мерзавец! — думал он, торопливо одеваясь. — Убить мало скотину! Неужели опоздал?! Нет, не может быть — резидент этот, Малигэн, знает, что я должен лететь… Он бы за мной послал. Нечего горячку пороть — просто что-то случилось, вылет задержали, только и всего…»