Владислав Чупрасов - Белый снег на черной земле

Глаза потеряли свою золотинку, стали темнее. Между бровей пролегла глубокая складка. Когда в один из праздничных дней Офицер пришел к памятнику, то увидел, что его место занято. На лавке, опустив глаза и вытянув ноги далеко вперед, сидел Солдат, зябко пряча руки в карманы своей распахнутой летной куртки. Недавно закончилась очередная война, и он вернулся в свой пустой дом, одинокий и никому ненужный. На куртке Солдата виднелись дырки для наград — и одна из них была дана ему за самое большое преступление в жизни, которое он когда-либо совершал и о котором еще не знал. Офицер смахнул с лавки снег и сел рядом с Солдатом, сказав просто и значительно:

— Привет. Солдат поднял взгляд и кивнул. Он совсем не удивился. Он устал удивляться, видя каждый день, как люди убивают друг друга.

— Я хотел тебе сказать, — тихо сказал Офицер. — Рассказать. И все рассказал. Рассказал про коридор, который снился ему ночами, про слова, которые сказал ему Ученый за несколько мгновений до того, как он… До того, как он. Про то, как он мог бы жить после этого и почему-то никак не жил. По то, как женился и завел собаку, но все равно думал об Ученом. Об убийстве, совершенном все больше и больше лет назад. О том, как летели дни и ползли, как могильные черви, часы. Как ушла жена. Как некому стало объяснять, что он недостоин счастья только потому, что когда-то совершил нечто ужасное. Солдату не нужно было доказывать, почему Офицер недостоин счастья. Он лучше других понимал, кто какого счастья достоин, и не хуже Офицера помнил мутирующие глаза Ученого. Быть может, он проклял бы их, если бы Офицер его не убил. Может быть, сумел бы спастись и прожил бы долгую и великую жизнь. И может быть, даже пришел бы на похороны Солдата и сам бы положил на его гроб свернутый треугольником флаг. Хоронил бы и Офицера, если бы смог его разыскать среди сотен немецких имен, затерянных в средней Америке. Но Ученый умер раньше, и теперь они каждый год хоронили его сами.

— Мне пора ехать, — сказал Офицер. Солдат кивнул и пожал протянутую руку. Офицер вздохнул с облегчением, будто ждал, что Солдат окатит его презрением. Развернулся, спрятал руки в карманы потрепанного пальто и пошел по узкой аллее, оставляя за собой глубокие следы на снегу. Эта тропинка, могила да память Солдата — вот и все места, где Офицер за всю свою жизнь успел оставить следы. Утомленный с дороги, Солдат задремал, занесенный снегом, но тут же проснулся, разбуженный странным звуком. Ему показалось, что где-то стреляют. Но здесь, в самом центре Америки, не мог прозвучать ни один выстрел. Успокоив самого себя, Солдат поднялся и побрел на остановку трамвая.