Жозеф Рони-старший - Пришельцы ниоткуда (сборник)

Моруа — наследник великих традиций французской и мировой классики. Сознательно опираясь на опыт замечательных художников минувших столетий, он воспринял у них не только аналитический метод и блестящий литературный стиль, но и критическое отношение к буржуазному обществу. В рассказе «Из „Жизни людей“» писатель воспользовался испытанными сатирическими приемами просветительской философской повести. Вольтер в «Микромегасе», Джонатан Свифт в «Путешествиях Гулливера» показывали абсурдность общепринятых установлений и порядков глазами сторонних наблюдателей. Сказочному гиганту, располагающему своими мерками и масштабами, человеческие дела кажутся столь же ничтожными, как человеку — суета муравьев.

Ученые Урана, наблюдающие с помощью усовершенствованных телемикроскопов за «двуногими бескрылыми», которыми кишат «людские муравейники», проводят серию экспериментов, чтобы выяснить, есть ли у этих крошечных созданий какие-то зачатки разума или они подчиняются слепым инстинктам. Кропотливые исследования уранианского академика А.Е.17 опровергают первоначальную гипотезу. Он устанавливает, что люди — рабы своих инстинктов. Они лишают себя досуга и радостей жизни, кормят и одевают немногочисленную касту неработающих, заполняют склады такими же точно предметами, какие имеются в избытке в соседних «муравейниках», ведут бесконечные междоусобные войны, стараясь истребить как можно больше себе подобных, и т. д. Приведя эти бесспорные доказательства неразумности людей, ученый делает заключение, что они находятся на самой низшей стадии развития. Правда, впоследствии выяснилось, что А.Е.17 ошибся: межпланетная война, за которой последовало установление дружеских отношений между Землей и Ураном, опровергла труд его жизни, но это не помешало уранианам воздвигнуть ученому памятник.

Сатира Моруа бьет по двум мишеням. Развенчивая пороки и слабости буржуазной общественной системы, он высмеивает также и бесплодную академическую науку. И, хотя рассказ «Из „Жизни людей“» по художественному методу вполне традиционен, он необычен по сюжету и написан с незаурядным мастерством.

Произведения, включенные в этот сборник, знакомят советских читателей с характерными образцами социально-сатирической и научной фантастики Франции.

ЕВГ. БРАНДИС

Это было за тысячу лет до того, как возникли первые поселения, из которых потом выросли Ниневия, Вавилон, Экбатан.

Вечерело. Кочевое племя пжеху со своими ослами, лошадьми и прочим скотом шло через девственный лес Кзур, пронизанный косыми лучами солнца. Разноголосый птичий гомон становился громче.

Все очень устали и молча шли вперед, отыскивая поляну, где можно будет возжечь священный огонь, приготовить вечернюю трапезу и заснуть, укрывшись от диких зверей за двойным кольцом красных костров.

Облака стали опаловыми; призрачные видения наплывали с четырех сторон, боги ночи убаюкивали все живое, а племя шло и шло. Но вот прискакал дозорный — он принес весть, что невдалеке есть поляна и чистый родник.

Трижды разорвал тишину протяжный крик радости. Кочевники оживились. Послышался смех детей, даже лошади и ослы, привыкшие по возгласам кочевников и дозорных узнавать о близкой стоянке, вскинули головы и зашагали бодрее.

Открылась поляна. По ней среди мхов и зарослей кустарника пробивал себе дорогу живительный источник. И вдруг кочевники увидели необычное.

На другой стороне поляны светилось кольцо каких-то голубоватых полупрозрачных конусов с темными извилинами. Они не были высокими, примерно по пояс человеку, и у каждого внизу, почти у самой земли, горела ослепительная звезда.

Позади конусов виднелись такие же странные вертикально стоящие призмы, белесые с темными полосами на поверхности, как на березовой коре. Кое-где высились бронзовые с зелеными точками цилиндры: одни тонкие и высокие, другие приземистые и широкие. У самого основания и конусов, и цилиндров, и призм сверкали такие же звезды.

Кочевники замерли, оцепенев. Суеверный страх сковал даже самых отважных. Но стало еще страшнее, когда Неведомые на сумеречной поляне зашевелились. Звезды их замигали, конусы вдруг вытянулись в длину, цилиндры и призмы зашипели, словно на раскаленные камни плеснули воды, — и все они, набирая скорость, понеслись прямо на кочевников.

Племя, как завороженное, смотрело на них не двигаясь с места. Неведомые налетели на людей. Столкновение было страшным. Воины, женщины, дети снопами валились на землю, как бы сраженные незримыми молниями. Невыразимый ужас вернул силы живым и, словно у них выросли крылья, они бросились врассыпную. Сомкнутые ряды Неведомых тоже разъединились и окружили племя, безжалостно преследуя свои жертвы. Однако их таинственное оружие убивало не всех: одни падали мертвыми, другие — только оглушенными, но никто не получал ранении. Лишь из носа, глаз и ушей убитых вытекало несколько красных капель. Оглушенные после недолгого беспамятства вскакивали на ноги и снова, почти не разбирая дороги, в полутьме, бежали прочь от Неведомых.

Какова бы ни была сущность Неведомых, они действовали скорее как живые существа, а не как слепые силы природы. Они легко меняли скорость и направление, набирали себе жертву, не путая людей с растениями или животными.

Вскоре самые быстроногие заметили, что преследование прекратилось. Утомленные и разбитые, они все же осмелились обратить лица к таинственному лесу, где светящиеся Неведомые продолжали выискивать жертвы, хотя меж деревьев уже разливалась тьма. Чаще всего они нападали на воинов, оставляя без внимания женщин, детей и стариков.

Это страшное побоище, разыгравшееся в преддверии ночи, выглядело издали еще ужаснее, еще непостижимее для разума варваров. Воины снова едва не обратились в бегство. И только заметив, что Неведомые прекращают преследование и останавливаются, очевидно, будучи не в силах пересечь некую определенную черту, кочевники остались на месте. За этой чертой любому, даже совершенно обессилевшему и беспомощному беглецу больше не угрожала никакая опасность. Кочевники, затаив дыхание, наблюдали, как еще полсотне их соплеменников удалось спастись, перейдя незримую черту. Это немного успокоило ошеломленных людей, и они стали поджидать своих товарищей, жен и детей, избегнувших гибели. А их вождь, храбрейший из воинов, преодолел наконец сверхчеловеческий ужас, вызванный внезапным нападением; вновь обретя твердость духа, он приказал разжечь огонь и затрубил в буйволовый рог, сзывая разбежавшееся племя.