Варвара Мадоши - Возьмите нас в стаю

Утро первого дня казалось похожим на снежную сказку.

Впрочем, Тэна всегда любила зиму и любила первые дни. В школе, помнится, все их ненавидели, потому что остается целых шесть дней до выходных. Но Тэне нравилось, какой десятидневка разворачивается прямо вперед от первого дня: широкая, новенькая, как свежая книжка, что угодно может случиться…

Конечно, сейчас, в двадцать лет, она не была уже наивной первоклассницей. Она знала, что в десятидневке может случиться много всякого, не одни приятные сюрпризы. Но все-таки предвкушать ей по старой памяти нравилось куда больше, чем опасаться. И свежее, морозное, темно-синее утро, когда мокрый снег лепился к веткам деревьев, а снежная крупа носилась в воздухе, по-прежнему ее радовало.

Сейчас Тэна и Кира шагали по внутренней территории к зданию посольства мимо огромных, светло-серых древесных стволов, что часовыми возвышались по обе стороны дорожки. Золотой фонарь, который Тэна уже успела полюбить за украшавшие его силуэты бабочек, задорно подмигнул ей сквозь бисерную взвесь. Уже предвкушая, как замечательно она будет выглядеть в зеркале в прихожей благодаря сахарной пудре из снега на волосах и меховом воротнике накидки, Тэна ускорила шаг и шикнула на Киру, чтобы та поторапливалась: ее нэли тоже любила снег, будь ее воля, так бы и торчала зимой на улице все время, а ей это вредно, ноги можно отморозить.

И вот, когда она не думала ни о работе, ни о тревогах, а думала только о хорошем, таинственном и утреннем, нежная сахарная взвесь расступилась, и на Тэну надвинулось огромное темное нечто, раскоряченное в разные стороны лапами-сучьями.

Пятно распалось на два — два чудовища грозно надвигались на нее из тумана, и самое меньшее могло проглотить Киру целиком.

Кира хрипло вскрикнула, а у Тэны перехватило в горле, и она даже закричать не смогла.

Большое чудовище подняло лапу, убрало снег с морды — нет, лица! — и растерянно что-то пробулькало.

— А? — только и выдавила Тэна.

Чудовище пробулькало еще раз, и тут только Тэна поняла, что перед ней пытаются извиниться в очень архаичных выражениях и с чудовищным же акцентом.

— Да… ничего, — пробормотала она дрожащим голосом и почувствовала, что сейчас то ли разревется, то ли упадет прямо в снег.

К счастью или к несчастью, второе чудовище притерлось к ней сбоку. Тэна испугалась, что ее сейчас повалят, но нет. Очевидно, наоборот, подпирали.

Кира возмущенно заклекотала, но тут же успокоилась, почуяв, что настоящей опасности нет.

Малое чудовище было очень лохматым, горячим, тяжело дышало и излучало умеренное дружелюбие в основном эмо-диапазоне. Большое чудовище, как все сорохи, излучало только фон.

— Ничего, — повторила Тэна, затем, собравшись, добавила: — А вы… новый сотрудник, да? Который должен был вчера прибыть?

И тут же подумала в панике, что наверняка это не он, вчера прибывший должен в такую рань отсыпаться (сорохи спят еще дольше людей), а не болтаться перед посольством. Хотя если его нэли — а малое чудовище, по всей видимости, было нэли — захотело прогуляться, вряд ли он мог отказать…

Но с тем же успехом напугавший ее сорох мог быть кем угодно из других работников или даже, о ужас, самим послом, господином Вонгом. Тэна уже составляла в уме самое тактичное извинение насчет того, что она еще не научилась различать сорошьи морды… то есть лица… как чудовище сказало, на сей раз на общеторговом:

— Так точно, Тимофей Крюков к вашим услугам. А это Джек. А вас как звать?

Он первым из сорохов сразу представил Тэне своего нэли, и она почувствовала приятное удивление.

— Тэна Гмакури. Я у вас работаю секретарем.

— Отлично, — одобрил ее сорох. — А я тут пробежку делаю утреннюю. Пошли, Джек.

И он, о боже, и впрямь собрался куда-то уходить!

— Стойте! — ахнула Тэна. — Вы что, собираетесь вот в таком виде… за ворота? За территорию посольства?

— А в каком виде? — удивленно поинтересовался Крюков. — Отличный теплый спортивный костюм.

— В… в таком.

— Думаете, Джеку надо остаться здесь? Он может кого-то напугать?

— Нет, Джека никто не испугается, он же излучает, но вы…

— Вот и отлично! — Крюков замахнулся лапой, и Тэна чуть не отшатнулась — вовремя сообразила, что он не замахивается на нее, а отмахивается. — Тогда мы помчались!

И они скрылись в метели.

«О господи, — подумала Тэна с некоторой тревогой, — ладно, если их просто арестуют… а если у кого-то случится сердечный приступ?»

Кира подтвердила ее тревогу короткой трелью.

Рената Мейснер то ли не отличалась хорошей памятью, то ли прочла досье Тима мельком да и забыла о нем. Потому что в К-9 он никогда не служил, и Джек у него появился только в самом конце службы, уже перед тем, как его комиссовали. Или, может, это он появился у Джека, Тим точно не знал.

Как бы то ни было, а служил Тим в десанте.

Всего оттрубил там восемь лет и поднялся до старшего сержанта. Выше можно было идти только через Академию. Все в его отделении удивлялись, чего Тим не подает документы, и прочили его в командиры роты, а то и батальона когда-нибудь. «Ты умник, Тим, — говорили ему. — Чудо, что ты вообще задержался в веселых войсках так долго!»

Тим шутливо отвечал на это, что тут важно знать, когда свой ум включать, а когда отключать. А этому на службе учишься быстро — или погибаешь.

Когда в институте его одногруппники, вчерашние мальчишки и девчонки, просили рассказать что-нибудь интересное (чаще всего с этакой смесью восторженности и снисходительности в голосе), Тим выдавал стандартную смесь казарменных баек. Такие, наверное, травили еще римские легионеры. «Заходит как-то центурион с проверкой, а у меня ремешок на сандалии порвался…»

Но сам он, когда вспоминал о службе, вспоминал чаще всего один конкретный эпизод. Тот самый, который научил его отключать мозги.

К тому времени Тим «оттрубил» пару лет. Первоначальная подготовка уже закончилась, их гоняли и в хвост, и в гриву, потом отправили в пару условно боевых выбросов — против дарнийских драконов, тварей тупых, но агрессивных. Выбросы эти потому и назывались «условными», что драконы разумом не отличались — просто роевые животные, которые угрожали колонии на Дарнии.

В общем, у Тима и его сослуживцев, всех молодых парней от восемнадцати до двадцати двух, кипела кровь, бурлил адреналин, и им хотелось себя попробовать в настоящем деле.

И тут как раз начались беспорядки на Перекрестке.

Перекресток — одна из старейших колоний Земли, и уже пару раз в прошлом веке пыталась отделиться, но тут у них случилось общепланетарное бедствие — то ли ураганы, то ли раскол материка, Тим не помнил — и пришлось им пойти с Землей на мировую.