Виталий Забирко - Войнуха

Берзен недобро сощурился.

— Согласно Положению КВВЦ о гуманоидных цивилизациях, разрешающих внутренний конфликт…

— Какой внутренний конфликт? — взорвался Нордвик. — Ты же помнишь все материалы о Сказочном Королевстве. О каком внутреннем конфликте может идти речь? Неужели ты на самом деле думаешь, что народец Сказочного Королевства за год прошел то, что человечество за тысячелетия?! Да ты пойми, что эта язва на планете это наша язва, что это дело рук человеческих и мы просто обязаны вмешаться, чтобы убрать ее.

— И наделать еще больших глупостей, — спокойно проговорил Берзен. — Для вмешательства у нас нет полномочий.

— И поэтому ты предлагаешь сидеть сложа руки и спокойно наблюдать за всем этим?

— Нет, — вздохнул Берзен. — Но прежде чем что-либо предпринимать, нам надо хотя бы провести разведку. Тем более, что на это мы имеем право.

Донован сидел съежившись, его страшно трясло. Лицо было серо-белым, как мраморное. Нордвик скрипнул зубами и отвернулся.

— Ну, что ж, — недовольно сказал он Берзену. — Командуешь теперь ты…

Это была дорога. Самая настоящая, точно бы земная, биостеклопластная дорога. Чуть уже, чем магистральное шоссе. Она выползла из-за бархана, текла по песку серебряной лунной дорожкой и кончалась тут, чуть ли не в центре пустыни, зарывшись в песок.

Феликс осадил «богомола» и удивленно уставился на нее.

— Донован, — растерянно спросил он, — это что — их дороги? Они умеют их строить?

Донован зло глянул на него, но ничего не сказал. Рывком распахнул спектроглассовый фонарь «богомола» и выпрыгнул на шоссе.

Шоссе как шоссе, подумал он. Откуда ты здесь?

Шоссе звенело под каблуками настоящим земным биостеклопластом, и было заметно, как занесенные на него ветром песчинки медленно ползут к обочине. Он опустился на колени и разгреб руками песок на обочине. Край дороги был неровен и бугрист, местами в него. как в леденец, вкрапились полурасплавленные песчинки.

— Что там такое? — громко спросил Ратмир и тоже выпрыгнул из «богомола».

— Да так… — Донован обернулся. — Собственно, ничего. Он провел ладонью по краю дорожного полотна и засыпал его песком. Как рашпиль. Брак. А фактура-то земная…

Ратмир остановился рядом. — Нашел что-то?

Донован покачал головой.

Ратмир потоптался, присматриваясь к полотну дороги, и снова спросил:

— Ты думаешь, Кирш?

— Ничего я не думаю! — огрызнулся Донован и резко поднялся с колен. Он отряхнул песок с брюк, затем вытер руки о куртку и посмотрел на Ратмира.

Задумчиво выпятив нижнюю толстую губу, Ратмир пытался ковырять носком ботинка биостеклопластную поверхность дороги. Донован раздраженно передернул плечами.

— У него было что-нибудь для ее постройки? — спросил Ратмир.

Донован отвернулся. Пошел бы ты со своими расспросами…

— Было, — буркнул он. — Все, что мы здесь сделали и что оставили, полностью изложено в нашем отчете Комиссии.

— Ах, да. Большой синтетизатор, — вспомнил Ратмир. — Я всегда удивлялся, почему у вас в экипировке очутился Большой синтетизатор — словно вы летели не обыкновенными исследователями, а колонистами или, по крайней мере, строителями курортных городков.

Он вздохнул и стукнул каблуком по дороге. Полотно дороги отрывисто звякнуло.

— Похожа на земную, не находишь?

У Донована перехватило горло. Он поднял глаза и посмотрел на дорогу. Расплавленный ручеек песка, вытекающий из-за бархана.

— Похожа… — он зябко повел плечами. Почему я не могу врать? Почему я не умею врать?! Не похожа она, в том-то все и дело! Она — земная… Донован провел рукой по лицу. А как бы мне хотелось уметь врать… Спокойно так, глядя в глаза, уверенно… врать улыбаясь, врать самозабвенно… веря самому себе. Своей лжи. Пожалуй, это самое главное — чтобы самому верить своей лжи! Ничего бы я не хотел так сильно, как то, чтобы все, что я вижу, что я чувствую, что предчувствую, оказалось самой обыкновенной ложью. Самой заурядной…

— Донован? — осторожно тронул его за плечо Ратмир.

— Что? — встрепенулся Малышев. — Да, сейчас поедем.

И он быстро зашагал к «богомолу».

Ратмир проводил его взглядом, но ничего не сказал.

У самого борта «богомола» Донован остановился, пропуская Ратмира вперед, на его место, и оглянулся.

Пустыня. Серо-желтые барханы, песок, песок… До самого горизонта. А над песками зеленоватое небо с еле заметными нитевидными облаками и солнце. Жгучее, пылающее. И дорога. Сказочное Королевство, почему ты невесело? И ему вдруг вспомнился тот самый день, когда Айя дала ему прозвище.

В тот день он ушел на «попрыгунчике» в Пески брать пробы, Алеша тоже ушел куда-то, то ли в океан, то ли по побережью, в Деревне остался один Кирш. Он, наверное, купался вместе с народцем в Лагуне и играл с ними в воде в мяч, потому что, когда Донован вернулся, все они тесным кругом лежали на песке и, затаив дыхание, слушали побасенки Кирша, а чуть в стороне сиротливо лежал мокрый, вывалянный в песке волейбольный мяч.

Донован вылез из «попрыгунчика», но все были настолько увлечены рассказом Кирша, что его никто не заметил. Он очень удивился таким небывалым способностям Кирша к воспитанию детей, чего он за ним вообще-то не замечал, и, вместо приветствия, заулюлюкал на манер сустеков с Патагоны, собирающихся на ночное пиршество. На Земле, когда он еще работал в детском саду, на его воспитанников это обычно производило впечатление.

Все как по команде подняли головы, и тотчас из кучи тел выскочила золотистая фигурка Айи и со всех ног бросилась к нему. Она бежала ему навстречу, радостная и довольная, растрепанная, крича на все побережье:

— Ды-ы-ылда! Дылда приехал! — Затем, подпрыгнув, повисла у него на шее и, уткнувшись носом в ухо, чуть задыхаясь от быстрого бега, выпалила: — Милый мой, хороший мой Дылда!

Донован остолбенел.

— Ведь ты Дылда, да? — Она отстранилась и взъерошила ему волосы. Донован ошарашенно посмотрел на Кирша. Тот, ехидно сощурившись, что-то весело насвистывал.

— Это он тебя научил? — кивнул Донован в сторону Кирша.

— Ага! Я спросила его, как будет по-земному «Самый добрый, самый умный, самый сильный и хороший, и красивый, самый длинный из людей», и он сказал, что Дылда… А что — неправда?

Донован прищурился и представил, как Айя пробовала предложенное Киршем слово, долго катала его на языке, прищелкивая… И как оно ей понравилось. Он улыбнулся:

— Правда.

Ратмир высунулся из «богомола» и посмотрел в пустыню. Туда, куда смотрел Донован. Ничего там не обнаружив, он осторожно окликнул Малышева.