Михаил Савеличев - Тигр, тигр, светло горящий !

И я плоть от плоти такой же, что и выводит меня из себя, заставляет меня бежать все дальше от людей, хотя я понимаю, что это не возможно, ибо весь мир я несу в себе самом.

Меня выбило из равновесия письмо, пришедшее сегодня. Сколько раз я зарекался не читать ничего и выбрасывать всю почту, но не до конца излечился от этой дурной привычки. Я уже обрел кое-какое равновесие, устраивающее меня, позволяющее обо всем и обо всех забыть и думал, что это последняя станция на моем пути, но все развеяно в прах. Конечно, на все можно плюнуть, сделать вид, что это тебя уже не касается, или вообще никак не отреагировать, но я понял, что где-то в глубине моей души крючок уже спущен и никакая сила не сможет остановить пулю на выходе из ствола, не повредив при этом само оружие.

В письме была вырезка из "Петроградских вестей". Статья была анонимной.

" ПОЧЕМУ МОЛЧИТ К. МАЛХОНСКИ?

Хотя наша газета и весьма далека от вопросов современной литературы, но к нам до сих пор приходят письма от заинтересованных читателей. Наверное у всех свежа в памяти история феноменального взлета бывшего журналиста TВФ Кирилла Малхонски на литературный небосвод. Его патриотические книги произвели неизгладимое впечатление на землян и сыграли не последнюю роль в актуализации застарелой проблемы Спутников. Он заставил нас вновь поглядеть на небо, понять, что несметные сокровища отняты у нас неправедным путем, ощутить нашу принадлежность к единой расе, расе людей. Мы все помним тот ажиотаж, те демонстрации перед Директорией с требованиями возобновить борьбу за возвращение Спутников, порвав позорное "Детское перемирие". Мы обязаны в этом нашему великому писателю и мы сожалеем, что он до сих пор уклоняется от получения всех причитающихся ему премий, избегает интервью и не публикует новых книг.

Читатели спрашивают: почему в это славное время возобновления борьбы молчит наш герой, чьи книги стали нашим знаменем и надеждой?

Почему вы молчите, Кирилл?

Где вы, Малхонски? "

Я поднялся и побрел через графский парк домой. Около Гранитной пещеры я остановился, надеясь увидеть белочек, которые здесь поселились и попрошайничали лакомства у случайных прохожих и туристов. На свист никто не прибежал и я понял, что забавные зверьки залегли в долгую спячку в дуплах окрестных деревьев. Жаль. Теперь никто не будет радоваться моим прогулкам и бежать навстречу, только увидев меня, и смело лезть в карманы в поисках припрятанных конфет и печенья. Парк опустел - туристы, белки, павлины, утки и листья покинули его. Туристы жарятся под экваториальным солнцем вместе с утками, белки спят, павлины зимуют в вольерах, а листья опали до следующей весны, которая придет через пять-шесть месяцев.

Мне вспомнился забавный мальчишка, спрашивающий у своей мамы когда будет тепло и когда можно будет купаться в море. Ванда тогда ответила:

- Вот пройдет зима и за ней будет теплая весна.

- А она будет?, - спросил мудрый малыш.

Почему люди так уверены в будущем? Уверены, что после зимы наступит весна, что летом будет жарко, что следующий год будет лучше предыдущего? В этом смысле дети умнее нас, их еще не испортила обыденность, они еще сомневаются в очевидном и не искалечены современной цивилизацией. Для них совсем не очевидно, что за зимой последует весна и лето, что цель оправдывает средства, и что интересы нации превыше всего. Свались на нашу планету глобальный катаклизм, они лучше бы приспособились к нему. Они эгоистичны и самодостаточны. Они не так беспомощны и слабы, как нам кажется, что неоднократно доказывали случаи выживания детей в одиночку в самых жестоких условиях, и это делает их независимыми от окружающих и значит они первейшие враги для государства, так как они в нем не нуждаются. Может быть еще и поэтому мы так часто воюем, ведь всякая война, какие цели бы она не преследовала, есть война против наших детей - мы их посылаем под пули, мы их бомбим с самолетов и из космоса, мы их убиваем еще до их рождения, призывая их возможных отцов на защиту родины, хотя еще никто не смог внятно объяснить - почему сам факт рождения на этом клочке земли влечет за собой обязанность умирать за ее "интересы", которые сплошь и рядом оказываются интересами государства, но не твоими. Мне сейчас сорок лет и в мире существует очень мало причин по которым я согласился бы отдать свою жизнь, и уж во всяком случае в этот список не входит моя родина.

Я не патриот и государство для меня - феномен, непонятно как образовавшийся и непонятно зачем существующее. Когда-то у меня были совсем другие убеждения и мне странно и неприятно вспоминать о тех временах. Мой прошлый образ довлеет надо мной до сих пор как божья кара. Я давно содрал с себя маску этакого крутого парня, ура-патриота и экстремиста, но видимо полосы "Желтого тигра" от долгой носки въелись в мою кожу и их теперь ничем не выведешь. Может еще и поэтому я молчу и скрываюсь.

Вода в каналах замерзла и, срезая углы по льду, я скоро вышел к Музею янтаря. Трава перед ним пожухла, розовые кусты облетели, а перед скульптурой Эгле, Королевы Ужей, не толпился народ, стремясь запечатлеться на фотографии. Лишь прекрасное белоснежное здание продолжало радовать глаз. Я поднялся по лестнице и толкнул тяжелую дверь. Внутри было тепло и тихо холод и рев ветра не проникали сюда и, глядя на окружающий тебя янтарь в освещенных витринах, можно было подумать, что ты оказался на дне морском. Не хватало только русалок и морского царя.

Музей этот я посетил в первый же день своего переезда в Палангу. Янтарь меня никогда не интересовал, но музей в осеннее время всегда стоял пустым и здесь было прекрасное место для раздумий - тепло, светло и не мешают назойливые читатели. Ради любопытства, конечно, я пару раз его обошел, но пялиться на окаменевшую канифоль с блохами внутри без соответствующего комментария вдохновенного экскурсовода было скучно. Поэтому я задумчиво курсировал по этажам, разглядывая лепнину, потолки, люстры и систему безопасности, бдительно следящую за моими похождениями.

- Laba diena, ponis, - внезапно раздалось за моей спиной.

Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Передо мной стоял Царь морской, собственной персоной. Это был накаченный старикан в розовом костюме с мощной бородой и кустистыми бровями. Смотритель, догадался я, и поклонился:

- Labai, ponis, - странно, что я с ним встретился только сейчас. Наверное разбушевавшаяся непогода и его загнала во дворец, оторвав от работ в парке.

Он что-то быстро спросил по-литовски.

- Аш юс нясупранту, - извинился я, - прашом калбети русишка.

- Вы русский? - удивился смотритель.

- Нет. А почему вас удивило бы присутствие здесь русского?