Константин Брендючков - Последний ангел

1. Я пьян — это бесспорно и абсолютно реально.

2. Ни бога, ни духов, ни привидений нет; об этом мне известно с детства.

3. Я только что видел какого-то духа и разговаривал с ним. Правда, это могло быть и не привидение, а физическое явление, с непостижимыми для меня свойствами. Не голограмма ли это?

4. На основании п.1 проще заключить, что до п.3 я допился, как допиваются до чертиков. Отсюда — предварительный вывод: проспись старый пьянчужка и прочитай свою бюрократическую писанину на свежую голову.

Придя к такому заключению, Олег Петрович выключил ангела и, не раздеваясь, лег наискосок на широкую двухспальную кровать. Свет полной луны проступил на письменном столе и стал удаляться все дальше и дальше от темнеющего ангела.

В глубине конструкторского бюро размещалась со своим столом веселая копировщица Люся, а через стенку от нее был кабинет самого заведующего бюро. Из-за этого соседства с начальством и по молодости лет Люся сделалась чем-то вроде внештатного секретаря Льва Васильевича: постучит он в стенку, Люся к нему зайдет и спешит с каким-то поручением. Вот и сегодня, посетив кабинет, она встала в позу глашатая и возвестила:

— После звонка конструкторам и сметчикам не расходиться — будет производственное совещание. Копировщицы и прочая пузатая мелочь может быть свободна.

— Осчастливила, Люсенька! — фыркнула Афина Паллада, с треском перевернув свою доску. Ее кульман находился наискосок и несколько сзади рабочего места Олега Петровича, что заставляло его всегда следить за собой. Он же оказывался первым, на кого изливалось ее раздражение в подобных случаях.

— Как будто нельзя было предупредить заблаговременно; у каждого же свои дела, планы, а за десять минут до звонка ничего не успеешь перестроить…

— Если любит — подождет, — лукаво пропела Люсенька, складывая рейсфедеры и убирая в сумочку какую-то мелочь из стола.

Олегу Петровичу спешить было некуда, внезапная задержка ничего у него не нарушала.

Впрочем, долго ждать не пришлось; только что отзвенел звонок, а у входа уже появилась долговязая фигура главного инженера, назначенного главком всего лишь два месяца назад и еще не ставшего привычным и «своим». Он поспешно прошел в кабинет завбюро, где оставил шубу, и тут же снова появился вместе с Львом Васильевичем, который сел за Люсин стол и объявил:

— Секретаря сегодня не надо. Посовещаемся, так сказать, в тесном кругу, без всякого протокола. Артем Артемович выскажет нам некоторые претензии, а нам надлежит сделать соответствующие выводы. Прошу вас, Артем Артемович!

Лев Васильевич достал свой знаменитый карандаш и начал перекатывать его между пальцами.

Речь пошла о новом аппарате СК-12, который спроектировали еще в прошлом году, а в этом уже изготовили в цехе головных образцов, успели испытать у одного из заказчиков и проводили теперь некоторую модернизацию и доводку.

— Вы ожидаете, что я стану вас приветствовать и поздравлять? — прищурился главный инженер и, выдержав паузу, огорошил: — Драть вас надо за такое творчество! Вы что же думаете, дирекции завода только и забот, чтобы ваши конструкции проверять? А о плане завода сами вы хоть когда-нибудь задумываетесь, беспокоитесь?

— Простите, а чем плоха конструкция СК-12? — не выдержал Иван Семенович, больше всех причастный к выпуску нового аппарата.

Иван Семенович был инженером старой формации, из тех, кто когда-то носил форменную — «умную» — фуражку и щепетильно относился к своему званию. Он был отличным специалистом, но имел, на свою беду, невзрачную внешность. Маленький, полненький, с пуговкой носика на кругленьком лице, с маленькой бородкой и лысиной, которую было уже не прикрыть жалкими остатками седых волос. Он знал, что производит невыгодное впечатление, и из-за этого всегда горячился. За всю жизнь он так и не поднялся выше конструктора первой категории. Новый аппарат был, в основном, его, детищем, он им гордился и сейчас готов был, кажется, наговорить лишнего.

— Я попросил бы, — хорохорился он, — воздержаться от необоснованных обвинений и изложить претензии предметно. Испытания СК-12, как-никак, показали очень неплохие результаты.

— Я имею в виду не работоспособность аппарата, а его вес и стоимость, — уточнил главный инженер. — После модернизации он стал на семьдесят два килограмма легче и дешевле чуть не на полтораста рублей!

— Так и слава богу!

— Которому… богу, Иван Семенович? Богу, может, и приятно, а какой дьявол теперь и какими чудесами возместит нам недовыполнение плана по весу и в рублях? Вы что, не знаете, сколько этих аппаратов? Помножьте-ка их число на разницу в стоимости! Из своего кармана этот дефицит не покроете: зарплаты всех вас, здесь присутствующих, не хватит. Кто же возместит разницу — Пушкин?

— Ничего не пойму, — вмешался Погорельский, зять Ивана Семеновича, молодой, стройный инженер, не так давно пришедший из армии. Его строгое лицо с чуть косящими из-под густых бровей глазами всегда было непроницаемым, а высказывания кратки и лаконичны.

— Модернизацию мы проводили не в подполье, — продолжал он, — на чертежах расписывались и Лев Васильевич и вы, а экономия должна только приветствоваться!

— Ну, знаете ли, вы еще молоды, — возразил Артем Артемович, — но здесь есть опытные инженеры! В производстве помимо конструкций играет роль еще и стратегия. Да, подписал я все чертежи, но у меня же не только этим голова занята. Тут, конечно, большая часть вины падает на вас, Лев Васильевич. Уж вы-то могли бы задержаться с передачей калькуляции в плановый отдел до нового года! А те тоже ничего не сообразили и представили все в главк… В общем, подвели вы, товарищи дорогие, завод своим легкомыслием. Теперь думайте, как выйти из положения.

Главный инженер устало опустился на стул сбоку от Люсиного стола и с подчеркнутым безразличием уставился в окно, за которым уже сгустилась темнота. Молчание затянулось, усиливая общую неловкость. Лев Васильевич, по-видимому, решил, что ждут его вмешательства.

— Кто желает высказаться? Смелее, товарищи, смелее!

И тут Олег Петрович не усидел:

— В «Крокодил» бы вас всех с такой проблемой! — вырвалось у него. — Ведь это же надо сообразить, упрекать людей за то, что они создали вещь лучше и удобнее прежней! А уж обвинение в том, что КБ и плановики не придержали новую калькуляцию, вообще чем-то близко к призыву заняться мошенничеством.

— Вы все-таки не слишком разгоняйтесь! — одернул Лев Васильевич. — Не забывайтесь и выбирайте выражения.