Вероника Рот - Четыре. История дивергента

– Скажи ему, что я вполне доволен своим местом, – отвечаю я.

– То есть он хочет предложить тебе работу.

Я чую опасность. Слова Эрика сочатся из его рта, как гной из нового прокола.

– Похоже на то.

– Тебе как будто неинтересно.

– Мне уже два года неинтересно.

– Что ж. Тогда давай надеяться, что до него дойдет, – произносит Эрик и ударяет меня по плечу, якобы небрежно, но с такой силой, что чуть не вдавливает меня в стол.

Я сердито смотрю ему вслед – не люблю, когда меня толкают. Особенно всякие тощие эрудиты.

– Вы двое… друзья? – интересуется Трис.

– Мы были в одном классе неофитов. – Я решаю нанести превентивный удар и направить его против Эрика, прежде чем он настроит неофитов против меня. – Он перешел из в Эрудиции, – многозначительно добавляю я.

Кристина вскидывает брови, но Трис не обращает внимания на название фракции, – а ведь каждая клеточка ее тела после жизни в Альтруизме должна быть пропитана подозрением.

– Ты тоже был переходником? – спрашивает она.

– Я думал, нелегко придется только с правдолюбами, которые задают слишком много вопросов, – парирую я. – А теперь еще и Сухари?

Как и с Крис, я веду себя грубо, чтобы, образно говоря, захлопнуть двери прежде, чем они распахнутся настежь. Но рот Трис искривляется как от чего-то кислого, и она произносит:

– Наверное, это потому, что ты такой мягкий. Ну знаешь, как кровать утыканная гвоздями.

Она краснеет, когда я пристально смотрю на нее, но не отводит взгляд. Что-то в ней кажется мне знакомым, хотя я уверен, что запомнил бы, если б хоть на секунду встретил настолько резкую девушку во фракции Альтруизма.

– Слушай, Трис, – отрезаю я. – Будь осторожнее с тем, что говоришь мне и кому-либо еще. Ты теперь в Лихачестве – здесь ценят всякие ненужные вещи и не понимают, что если ты родом из Альтруизма, то постоять за себя – это уже высшая храбрость.

Назвав ее по имени, я понимаю, откуда я ее знаю. Она дочь Эндрю Прайора. Беатрис. Трис.

Не помню, что именно меня насмешило, но Зик пошутил, и я едва не захлебнулся от хохота и алкоголя. Яма вокруг меня колеблется, как будто я стою на качелях. Я держусь за перила, чтобы не потерять равновесие и осушить бутылку одним глотком.

Нападение на Альтруизм? Что за нападение? Я почти ничего не помню.

В действительности это неправда, но никогда не поздно успокоиться, обманув себя.

Я замечаю светловолосую голову и понимаю, что рядом находится Трис. Теперь на ней нет стольких слоев одежды, а воротник ее рубашки не застегнут на последнюю пуговицу. Я разглядываю ее фигуру.

Хватит, ругается мой внутренний голос, не давая мне развить беспокойную мысль.

– Трис! – Ее имя слетает с моего языка, даже не пытаясь хоть как-то задержаться у меня во рту.

Я подхожу к ней, не обращая внимания на удивленные взгляды Уилла, Эла и Кристины. Это легко – ее глаза кажутся еще ярче и проницательнее, чем раньше.

– Ты изменилась, – говорю я.

Я хочу сказать «старше», но тогда моя фраза будет подразумевать, что раньше она выглядела младше. Может, у нее еще нет всех женских изгибов, но, глядя на ее лицо, никто не примет ее за ребенка. Ни один ребенок не обладает такой яростью, жестокостью, дикостью и свирепостью.

– Ты тоже, – отвечает она. – Что делаешь?

«Пью», – думаю я, что она наверняка и так заметила.

– Флиртую со смертью, – смеюсь я. – Пью рядом с пропастью. Наверное, не лучшая мысль.

– Да уж, – произносит она.

Она не смеется. Выглядит настороженно. Чего она боится? Меня?

– Не знал, что ты сделала татуировку, – бросаю я и смотрю на ее ключицу, где набиты три черных птицы – они нарисованы просто, но кажется, будто они летят по ее коже. – Точно. Вороны.

Мне хочется спросить ее, почему она выбрала для татуировки один из самых сильных своих страхов и почему она хочет навсегда оставить на себе это клеймо вместо того, чтобы забыть о нем. Возможно, она не стыдится своих кошмаров – в отличие от меня.

Я оборачиваюсь к Зику и Шону, которые прильнули к перилам.

– Я бы предложил тебе зависнуть с нами, – вырывается у меня, – но ты не должна видеть меня таким.

– Каким? Пьяным?

– Да. То есть нет, – заявляю я, и внезапно мне становится совсем не смешно. – Настоящим, наверное.

– Я притворюсь, что ничего не видела.

– Очень мило с твоей стороны, – заявляю я и наклоняюсь ближе, гораздо ближе, чем собирался. Я вдыхаю запах ее волос, чувствую холодную, гладкую и нежную кожу на ее щеке. – Ты хорошо выглядишь, Трис, – говорю я, потому что не уверен, что она об этом знает. А она обязательно должна это знать.

Теперь она широко улыбается.

– Будь добр, держись подальше от пропасти, ладно?

– Конечно.

Она продолжает улыбаться. Впервые я задаюсь вопросом, нравлюсь ли я ей. Если она улыбается мне, даже когда я такой… тогда, наверное, ответ – да.

В одном я ни на секунду не сомневаюсь: если с ней я забываю о том, как ужасен мир, то я предпочитаю ее алкоголю.

Гравитационное устройство, состоящее из кабелей и блоков, размещенное между двумя точками, которое изначально было создано для быстрой доставки людей и грузов через каньоны, реки и непроходимые области в отдаленных районах Китая и тропических лесах Коста-Рики. В настоящее время зиплайн используется в качестве аттракциона и представляет собой спуск по натянутым над оврагами металлическим тросам от одной платформы до другой. Зиплайн также известен под следующими названиями – «сильный наклон», «летучая лисица» и «тирольская переправа».

 Ash (англ.) – пепел.

 Удар снизу.

  Система, складывающаяся в случае, когда компетенция любого органа власти ограничена компетенцией другого органа власти; например, деление поста главы государства между двумя лицами (консулами) в Древнем Риме. В современном понимании: принцип взаимозависимости и взаимоограничения законодательной, исполнительной и судебной власти.