Кир Булычев - Голые люди

Он показал мне пистолет. Видно, за то время, пока меня раздевали, он успел вытащить его из тайника.

– Пускай отойдут, – сказала я, и голые люди с облегчением разошлись.

Матур стоял в трех шагах и прижимал к груди мою одежду.

– Хоть бы трусики вернул, – укорила я директора.

– Все должны быть равны, мадам, – наставительно возразил Матур. – Я был бы рад вам помочь. Но вы же видите – он вооружен и очень опасен.

Я не была уверена, что дело в оружие. Или только в оружии. Шоколадные глазенки Матура сверкали, обвислые щеки тряслись, он виновато поглядел на Сато и спросил:

– Куда прикажете сдавать одежду?

Сато величественно показал на черную дыру у стены – наверно, там был его тайник. Матур просеменил туда и кинул мое драгоценное добро и черноту. А мне хотелось сесть на корточки, свернуться в клубок под внимательными взглядами дикарей, которые молчаливо рассматривали детали моего тела.

Но я не могла сесть на корточки, потому что взявший верх с помощью своих робких подданных Сато начал визгливо читать мне нотацию и грозить всевозможными карами, а я раздумывала, врезать ли ему еще раз, ведь я могла выбить у него пистолет и совершить военный переворот, но потому рассудила, что риск выше возможных выгод. С минуты на минуту нас отыщут и извлекут отсюда.

Когда Сато утомился, к делу подключился Матур.

– Госпожа, – говорил он, поглядывая на переводчика По-иза и рассчитывая, очевидно, что тот доведет его речи до сознания мокрого вождя, – вы неправы. Господин Сато поддерживает дисциплину, потому что только так можно контролировать таких диких людоедов, как эти.

Переводя эти слова, По-из даже съежился от негодования. Но стерпел.

– Госпожа, – продолжал Матур, разглядывая меня масляными глазками, – вы же могли нанести травму женщинам и детям!

– Детей я здесь пока не видела, – возразила я. – А что касается женщин, то до сегодняшнего дня я к ним относила и себя. Кстати, не выношу, когда мужчины кидаются на меня с ножами.

Пистолет в руке унтер-офицера дрогнул, и Матур заговорил вдвое быстрее:

– В настоящее время я не рискнул бы назвать вас женщиной, мадам Анита! Ваше поведение – не женское, нет! Вы нанесли господину Сато травму, напав на него.

– Если не можете говорить правду, тогда заткнитесь, – оборвала я Матура и почувствовала внутреннее одобрение переводчика По-иза. Но, к сожалению, это одобрение почувствовал и Сато, который только что блаженно улыбался, слушая монолог Матура, а тут, подпрыгнув, ловко ударил По-иза пяткой в бедро. Тот даже упал. А когда я кинулась ему на помощь, Сато сразу же показал мне внутренность пистолетного ствола – такую черную дырочку.

Никто не пришел на помощь стонущему переводчику.

Даже тоненькая девица – переводчица Люба осмелилась лишь приблизиться к его распростертому телу.

Я помогла переводчику встать, опасаясь, правда, что этот маньяк все же спустит курок. Но обошлось. Переводчик мне помогал. Он мог заглядывать в темную голову Сато и угадывать если не мысли его, то господствующие желания. И предупредить меня… На этот раз Сато стрелять вроде бы не намеревался. Он думал, что со мной делать. И придумал.

– Ты, толстый индус, – сказал он, ткнув пистолетом в сторону директора, – вел себя правильно. И говорил правильно. Понятно?

– Понятно, – пискнул Матур.

– Мы сейчас будем говорить. Если эта женщина будет отвечать неправильно, я буду наказывать женщину. Остальным отойти вон туда, построиться и заняться строевой подготовкой! Ответственный – Ут-бе-бе.

Молодой человек, неплохо сложенный, с приятным лицом, вытянулся в струнку и ответил:

– Слушаюсь, господин старший унтер-офицер!

И все голые люди, невзирая на пол и возраст, ушли от нас на ровную площадку. Я смотрела им вслед. И отметила еще одну важную деталь: они шли, поджимая пальцы ног и ковыляя, как люди, которые никогда в жизни не ходили босиком и для которых такая ходьба – мучение. Где же вы потеряли ботиночки? – подумала я.

– И ты иди, – приказал Сато По-изу, который задержался, собираясь, видно, помогать нам.

По-из ушел, а я пожалела об этом – он мог бы мне подсказать и помочь. Я чувствовала, что он добрый человек. Если Сато решит меня неожиданно подстрелить, некому будет предупредить жертву.

Сато огляделся и увидел директора Матура, который послушно стоял в трех шагах от нас.

– И ты тоже! – крикнул он. – Шагать! В ногу! Я вас научу дисциплине!

Матур растерялся.

– А мне зачем? – спросил он. – Я же не дикарь.

– Ты и есть голый дикарь!

Сато издевался над толстяком, и я получила от этого злорадное удовольствие, потому что всегда и всем доказывала, что любое потворство негодяям ведет к вашему же унижению. Негодяи знают только один язык – язык силы. И я не намерена была сдаваться. Правда, я была одна, значит, придется хитрить. Будем хитрить…

Матур, понурив голову, отправился заниматься шагистикой, и это было зрелище, достойное богов. Правда, никто не смеялся – мне было некогда, Сато был лишен чувства юмора, а голые люди не знали, над чем здесь принято смеяться, а над чем – запрещено.

Голый строй был потешен и ужасен. Без сомнения, все новобранцы господина Сато были людьми городскими, далекими от спорта и редко бывающими на берегу моря. Они покорно выстроились у стенки. Молодой человек встал лицом к строю, полный понурый мужчина средних лет поднес к губам самодельную свирель и принялся извлекать из нее пронзительные звуки. Остальные переминались с ноги на ногу.

– Ты зачем сюда пришла? – спросил Сато, убедившись, что никого близко не осталось.

Я смотрела, как Матур проталкивается в строй.

– Наверно, мистер Матур уже все вам рассказал.

– Зачем вы пришли сюда?

Раздался сухой выстрел. Я подпрыгнула – брызнули осколки гальки из-под ног, новобранцы замерли в ужасе.

– Говори, – потребовал Сато.

Какое несчастное существо, подумала я. Все тело в шрамах от ран, порезов и язв, лицо изрезано морщинами, белки глаз желтые, в красных прожилках, волосы редкие, грязные, ногтей на ногах нет – какие-то костяные наросты…

– Мы приехали, чтобы смотреть на голых людей, – сказала я по-японски.

– Зачем?

– На земле не осталось голых людей. А мы ученые. Мы хотели узнать их язык, их обычаи.

– Зачем?

– Чтобы много знать.

– Врешь, – сказал Сато, но не очень уверенно.

– А то, что вы здесь, никто не знал. И вы никому не нужны. Вы можете идти, куда хотите.

– Нет! – воскликнул унтер-офицер. – Это моя река! Это мой лес! Это мои люди!

– Река и лес ничьи, – сказала я как можно тише и спокойнее. – Люди тоже ничьи.