Майк Резник - Прорицательница

— Что нам делать с телами? — спросил Черепаха Квази.

— После того как я схожу чего-нибудь выпью, я похороню Малыша там, за гостиницей, — сказал Айсберг. — Ты можешь мне помочь.

— А остальные?

— Оставим их там, где сейчас лежат, — сказал Айсберг. — Должны прибыть еще два корабля. Возможно, это зрелище заставит их о чем-нибудь призадуматься.

Он повернулся и зашагал к ресторану. Мышка повернулась к Черепахе Квази.

— Спасибо, что отомстил за смерть Малыша.

— Он значил для меня не больше, чем я для него, — отвечал иножитель. — Я защищал Прорицательницу.

— Ну какие бы ни были у вас на то причины, все равно спасибо, — сказала Мышка. — Может быть, вам лучше начать копать могилу Малышу. Я думаю, Карлос присоединится к вам через пару минут.

— Позволяешь ли ты мне покинуть тебя, Прорицательница? — спросил Черепаха Квази.

— Да, — сказала Пенелопа.

Иножитель сошел с крыльца.

— У меня нет инструментов для рытья, — объявил он.

— Там, за гостиницей, есть сарай, — сказала Мышка. — Может быть, в нем что-нибудь найдется: лопата, кирка.

Не произнеся больше ни слова, Черепаха Квази зашагал в обход гостиницы.

— Уйдем внутрь, Пенелопа, — сказала Мышка.

— Зачем? — спросила девочка.

— Нам надо поговорить, и я бы предпочла сделать: внутри, чтобы нас никто не услышал, даже Черепаха.

Мышка вошла в дом и быстро пересекла холл, оказавшись в гостиной. Пенелопа последовала за ней.

— Присядь, — сказала Мышка.

Пенелопа уселась на диван, и Мышка опустилась рядом.

— В чем дело? — спросила девочка. — Ты ведешь себя так, словно злишься на меня.

— Я не злюсь, но мне кое-что хотелось бы знать.

— Что?

Мышка заглянула Пенелопе в глаза.

— Карлос говорил правду?

— Я не понимаю, о чем ты, — сказала девочка.

— Обязательно ли Вечный Малыш должен был умереть?

— Он хотел умереть, — ответила Пенелопа. — Об этом не надо печалиться.

— Ты не ответила на мой вопрос. Он должен был умереть?

— Джимми Колючка был быстрее.

— Но Джимми Колючка был нашим врагом, а Вечный Малыш был нам другом.

— Он умер так, как ему хотелось.

— Посмотри на меня, — сказала Мышка. — Ты вмешивалась в ход сражения?

Пенелопа с готовностью встретила ее взгляд.

— Нет.

— Ты уверена?

— Неужели ты не веришь мне, Мышка?

Мышка смотрела на нее какое-то время, потом обняла ее и прижала к себе с облегчением.

— Да, я верю тебе.

— Она говорит правду, — сказал голос из-за двери. Мышка подпрыгнула от неожиданности.

— Я думала, ты пошел выпить.

— Они заперли все двери, когда началась стрельба, — отозвался Айсберг.

Внезапно Мышка нахмурила брови.

— Погоди, если ты согласен, что она говорит правду, то к чему ты вообще тогда завел тот разговор о жертве? — спросила она.

— Ты задала не тот вопрос.

— Ну и какой же вопрос мне надо было задать?

Айсберг перевел взгляд на Пенелопу.

— Спроси ее: остался бы Малыш жив, если бы она вмешалась?

— Уйди прочь, оставь меня в покое! — закричала Пенелопа, почти в истерике.

— Пожалуйста, Карлос, — сказала Мышка.

Он кивнул.

— Мне надо похоронить тело. — Он повернулся к ним спиной и бросил через плечо, уходя: — Кроме того, я уже знаю ответ.

И Мышка осталась один на один с Пенелопой.

— Ну? — спросила она.

Пенелопа, все еще напряженная, продолжала молча смотреть на то место, где только что стоял Айсберг.

— Пенелопа? — сказала Мышка. — Это правда? Ты что, могла спасти его?

— Он хотел умереть.

— Он был готов умереть, — сказала Мышка. — Это не одно и то же.

— Одно и то же.

— Нет, — сказала Мышка. — Если бы он хотел умереть, он бы не стал стрелять в тех семерых. Он бы просто стоял не двигаясь и позволил им застрелить себя.

Пенелопа постепенно успокаивалась, но ничего не отвечала.

— Ты могла его спасти? — снова спросила Мышка.

— Может быть, — неохотно призналась Пенелопа.

— Это не ответ, — сказала Мышка. — Ты могла бы спасти его — да или нет?

— Да.

— Как?

— Мне надо было разбить окно в тот момент, когда Малыш выхватывал пистолет. Джимми Колючка отвлекся бы, совсем ненадолго, но Малыш успел бы его убить.

— Тогда почему ты этого не сделала?

— Ему было все равно — жить или умереть.

— Но нам не все равно, — сказала Мышка. — Во-первых, потому что он был нашим другом, а во-вторых, потому что он нужен нам для того, чтобы сразиться с оставшимися двумя — теми, что еще не приземлились.

— Они могли бы убить его, — сказала Пенелопа.

— Могли бы? — повторила Мышка.

— В зависимости от того, где бы они стояли.

— Ты могла бы сказать ему, где встать.

— Да какая разница?! — воскликнула Пенелопа. — Он все равно не имеет никакого значения. Я люблю только тебя. — Она бросилась Мышке на худенькую грудь и обвила ее шею руками. — Тебя, и Марианну, и, может быть, еще Черепаху Квази. А он никому не нужен. — Она заплакала. — Скажи, что ты не сердишься на меня, Мышка.

Мышка рассеянно погладила ее светлые волосы и посмотрела через окно на тела, лежавшие на улице.

— Нет, я не сержусь на тебя, Пенелопа, — сказала она встревоженным голосом.

— И ты меня все еще любишь?

— Я всегда буду любить тебя.

— И мы с тобой все еще партнеры, мы всегда будем вместе?

Мышка глубоко вздохнула, все так же рассеянно продолжая гладить светлые волосы Пенелопы.

— Ты не отвечаешь мне, — сказала девочка. Мышка крепко ее обняла, но хранила молчание. На ее лице застыло тревожное выражение.

Наступила ночь.

Айсберг вытащил на крыльцо кресло-качалку и устроился в нем с расчетом заметить два оставшихся корабля еще в небе, когда они будут приземляться. Пенелопа заснула, свернувшись калачиком на диване в гостиной, и Черепаха Квази встал на страже ее сна.

Мышка, уже давно беспокойно бродившая по всем комнатам гостиницы, наконец решилась и подошла к Айсбергу.

— Я все думала над тем, что ты тогда сказал, — начала она мягко.

— И?

— Она спасается бегством всю свою жизнь. Она нигде не задержалась настолько, чтобы кто-нибудь успел ей объяснить разницу между добром и злом.

— Я знаю.

— Она вовсе не злая, — быстро прибавила Мышка. — Она не хочет никому причинять вреда. Она просто еще многого не понимает. — Она помолчала. — Она думала, что оказывает Малышу услугу тем, что дает ему умереть!

— Уверен, что именно так она и считала, — сказал Айсберг. — Но в конечном счете мы имеем только одно — он мертв.

— Ей нужно воспитание, только и всего, — сказала Мышка.

— И ты собираешься этим заняться?

— Я хочу попробовать.

— А что будет, если она не согласится с тем, чему ты будешь ее учить?

— Мне просто придется набраться терпения и объяснять ей, пока она не поймет, — ответила Мышка.

— Дети никогда не отличались особым терпением, — заметил Айсберг. — Многие из них всего лишь ревут, другие ломают игрушки. Этот ребенок может уничтожать планеты.

— Я не могу убить ее, Карлос. Она любит меня.

Айсберг долго смотрел в темноту и долго молчал, прежде чем ответить.

— Тогда тебе надо ни на секунду не отходить от нее, — сказал он. — И никогда, никогда не давать ей малейшего повода усомниться в твоей любви или в том, что она самое важное в твоей жизни. — Он опять замолчал. — Единственно важное в твоей жизни.

— Она никогда не причинит мне зла, Карлос.

— Она всего лишь ребенок, и притом невоспитанный ребенок, — отозвался Айсберг. — У нее будут сомнения, у нее будут страхи, ревность, капризы, как у всякого нормального ребенка, но только она не поймет их истинной сути. — Он повернулся к ней лицом. — Обычные дети по сотне раз на дню желают всяких бед на головы своих родителей, братьев и сестер. Это нормальное явление. Разница только в том, что все ее желания будут сбываться.

Мышка ничего не ответила.

— И еще тебе лучше быть поосторожней с Черепахой Квази, — сказал Айсберг.

— Почему? Он предан ей.

— Ты называешь это существо «он», ты дала ему смешную кличку «Черепаха Квази», и это заставляет тебя забыть, что он иножитель, со своими собственными, не человеческими мотивами и не человеческими понятиями. У него вежливые, с нашей точки зрения, почти подобострастные манеры, но он совершенно хладнокровно убил Янки Клиппера и без всяких признаков колебания застрелил Джимми Колючку.

— Он защищал Пенелопу.

— Я знаю. Но его поведение будет оказывать на Пенелопу такое же влияние, как и твое воспитание, а кто знает, может, он каждый день перед завтраком убивает по человеку.

— Но кажется он таким мягким и заботливым, — возразила Мышка.

— Ты видела его только в присутствии девочки, которую он боготворит. Ты ничего не знаешь о его этике и его принципах, кроме того, что он не колеблясь убивает людей, если, по его мнению, причин на то достаточно.