Галактика 1994 № 1 - Михаил Орлов

Москве началась смута во времена самозванца, она оборотилась сорокой и улетела из царского терема Олонецкой губернии рассказывают, что однажды мужик поймал сороку за хвост; она вырвалась и улетела, а в руках у мужика осталась женская рубаха. Афанасьев приводит любопытный отрывок из записок нашего историка Татищева: «В 1714 году, – пишет он, – заехал я в Лубны к фельдмаршалу графу Шереметеву и слышал, что одна баба за чародейство осуждена на смерть, которая о себе сказывала, что в сороку и дым превращалась, и оная с пытки в том винилася. Я хотя много представлял, что то неправда и баба на себя лжет, но фельдмаршал нимало мне не внимал». У нас в народе говорят, что в прежнее время в Москву налетало множество ведьм в виде сорок. И вот, когда однажды какая-то из этих сорок утащила частицу причастья, митрополит Алексей проклял сорок, запретил им приближаться к первопрестольной, и с тех пор в Москве сорок нет.

Любопытны южные наши сказания об оборотнях, занесенные в упомянутый выше сборник географического общества. В Ушицком уезде существует поверье, что колдуны производят превращение посредством какой-то заколдованной веревки. Они ее накидывают человеку на шею, он немедленно обращается в волка иди иное животное и остается оборотнем, пока веревка как-нибудь сама не порвется иди кто-нибудь ее с околдованного не снимет. Рассказывают, что какой-то паныч влюбился в девицу, но не мог на ней жениться, а женился на другой. А мать той девицы, первой, была колдунья; она, улучив удобную минуту, и накинула ему на шею околдованную веревку, и он сейчас же обратился в волка и убежал в лес, и жил там полтора года. И вот однажды, по указанию волчьего пастыря, он забрался в хлев, но не хотел резать ту овцу, которую ему назначил пастырь, а начал выбирать другую, пожирнее. Испуганные овцы подняли крик и стук; прибежали хозяева взглянуть, отчего овцы беспокоятся. Оборотень бросился было бежать, да как раз и зацепился веревкой за что-то и порвал ее, и тотчас стал человеком.

В Луцком уезде рассказывают, что колдун, желая перекинуться во что-нибудь, несколько раз кувыркается через голову. Там же верят, что есть люди, которые оборотня могут превратить вновь в человека. У таких людей имеется особая скатерть, которая должна три года подряд покрывать стол в Пасху. Эту скатерть расстилают на земле и гоняют подозреваемого оборотня, например, волка, так, чтобы он три раза перескочил через эту скатерть, и после третьего скачка он превратится в человека.

В той же местности рассказывают, что какая-то баба бросила в воду родное дитя, приговаривая при этом: «Будь же ты три года раком». Через три года после того пошла дивчина за водой и вытащила этого рака, и тот сказал ей человечьим голосом, что он превращен в рака своей матерью.

рассказ ужасов

В ночной тишине громко раздавался по асфальту стук каблуков – по дороге бежала девушка. То и дело она оглядывалась назад и все время видела за спиной двоих преследователей. Почему вдруг она решила, что эти двое ее преследуют? Ведь они пока не делали никаких агрессивных попыток со своей стороны. Но девушке отчего-то стало страшно, когда эти двое появились у нее за спиной, и она бросилась бежать. Быть может, страх девушки возбудил мужчин и толкнул их на непоправимое. Расстояние между нею и преследователями неумолимо сокращалось.

Девушка бежала. Страх придавал ей сил. Оставалось миновать кладбище, а там начинались жилые кварталы. Там люди.

…Что-то тяжелое и потное, пахнущее чесноком и водочным перегаром навалилось на нее сзади и опрокинуло наземь. Широкая длинная юбка жертвы завернулась, и ее тут же связали над головой, тем самым лишив девушку всякой способности к сопротивлению. Пронзительный крик прорезал ночную тишину и тут же оборвался. Второй насильник схватил жертву за длинные стройные ноги. И потащили ее на кладбище. На дороге остались сиротливо валяться туфли на высоком тонком каблуке.

Двое рослых широкоплечих мужчин уносили девушку вглубь кладбища. Никто уже не мог услышать слабых приглушенных криков полузадушенной жертвы. Колючие ветви и прутья железных оград до крови царапали ее тело, девушка извивалась в безжалостных сильных руках.

– Цыц, стерва! Не дергайся! – один из насильников ударил ее ногой в тяжелом ботинке.

Девушку швырнули на могилу – она упала лицом вниз и, не опустив завернутой до самой головы юбки, со стоном поползла прочь, но один из насильников наступил ногой ей на спину и крепко прижал, вдавив лицом в грязь. Рыхлая могильная земля набилась в рот, начисто лишив ее способности кричать. Другой уже срывал с нее одежду, тяжело дыша и даже рыча от нетерпения. Лопнули тонкие ажурные чулки и кружевные трусики – обнажилось гладкое молодое тело, один вид которого заставил обоих насильников испустить звериный рев наслаждения. Жертва невнятно гукала, тычась лицом в землю, раздираемая свирепым самцом, утоляющим первую дикую похоть. Другой не в силах будучи сдерживать низменных желаний, тоже бросился вперед…

Бесконечно долгое время продолжалась свирепая оргия. Со стороны можно было видеть извивающееся в конвульсиях стройное женское тело, которое безжалостно рвали в разные стороны черные фигуры мужчин, испускающих звериное рычание утоляющих свою похоть самцов.

Казалось, некому было видеть эту дикую пляску гнусной страсти. Но – нет! В нескольких шагах от места разворачивающейся драмы укрывшись за высоким мраморным надгробием, стоял свидетель. В темноте невозможно было разглядеть ни его лица, ни фигуры, лишь смутный темный силуэт человека в длинном плаще вырисовывался, почти слившийся с мраморной глыбой.

Но безмолвный свидетель не был безучастным зрителем. Созерцая картину, что разворачивалась здесь, перед его взором он, быть может, сам того не ведая, невольно повторял все движения и вздохи совокупляющегося