А. Дж. Риддл - Эра титанов

– Хотите, чтобы я аннулировала билеты? – спросила Джулия, приподняв брови.

– Нет, я полечу, – замотал я головой.

Отказаться было невежливо. Но… я не знал, смогу ли долететь до Нью-Йорка живым.

Я ожидала результата, который меня не удивил бы:

Нулевой прогресс с «Алисой Картер».

Решение принято. Я напишу проклятую биографию Шоу.

Я сообщила о своем решении агенту.

И ночь спала так крепко, как никогда в жизни.

Реальный результат:

История Алисы Картер пошла на ура.

Решение не принято. Чувствую еще большую неуверенность, чем прежде.

Агент раздражен.

За всю ночь я не сомкнула глаз.

Из меня потоком извергались идеи, персонажи, сюжетные линии… Один набросок за другим. Я писала, пока у меня не заболела рука. Все происходило без малейших усилий, словно я была одержима, словно лишь переносила на бумагу текст, который сочинила давно, или писала по ранее составленному подробному плану.

Я оказалась в затруднительном положении.

Я сидела на полу своей квартиры и смотрела на свои заметки и планы, прикрепленные к деревянным доскам:

«Алиса Картер и вечные тайны»

«Алиса Картер и драконы будущего»

«Алиса Картер и флот судьбы»

«Алиса Картер и бесконечная зима»

«Алиса Картер и руины прошлого»

«Алиса Картер и гробницы вечности»

«Алиса Картер и река времени»

Что делать?

Зазвонил телефон, стоявший на кухонной стойке.

Я подошла к нему и взяла его в руки, держа подальше от себя, словно это была ядовитая змея, которую мне следовало выбросить в мусорную яму.

Когда он перестал звонить и включился автоответчик, я нажала на кнопку воспроизведения и закрыла глаза. Это был Рон:

– Харпер, если тебя нет, они обратятся ко второму кандидату. Однако они не хотят так поступать. И я не хочу, чтобы они так поступили. Позвони мне.

Я осторожно поставила телефон обратно на стойку, вернулась в гостиную и плюхнулась на пол среди своих заметок.

Я сидела и думала о другой истории, не связанной с Алисой Картер. Это будет отдельный роман. Триллер? Или научная фантастика?

Возможно, это отчаянная, последняя попытка моего мозга оставить в живых прячущегося во мне ребенка, последнее сражение моего сознания. Быть может, это мой единственный шанс осуществить мечту и писать художественную литературу? Я повернулась и сделала кое-какие заметки, а потом стала рисовать на планшете: зияющий темный круг, половина самолета, погружающегося в воду при свете луны…

Обычно я не читаю такие романы – и не пишу, – но пришедшие в голову образы мне нравились. Тут все было иначе. На первый взгляд это выглядело как чисто коммерческая книга, обычный триллер, очень динамичный, но на самом деле главными в ней являлись характеры героев и то, как изменилась их жизнь. Это была история о решениях и о том, что они оказываются ключевыми для будущего. И вновь идеи хлынули из меня потоком. Я даже не заметила, как заснула, лежа на полу гостиной с зажатой в руке ручкой.

Во время полета в Нью-Йорк я чувствовал лишь легкую мигрень и тошноту – пожалуй, это было в четыре раза слабее тех мучений, которые я перенес накануне вечером. Меня вырвало всего два раза – может быть, из-за того, что перелет оказался более коротким. Первый раз в жизни мне стало страшно, что я мог заболеть. Я почти не спал прошлой ночью, мой разум напряженно работал, и в сознании проносились странные мысли.

Я размышлял о том, что со мной происходило, пока знакомый инвестор поглощал сильно переоцененные яйца-пашот.

После обмена любезностями он перешел к делу и поделился со мной идеями создания грандиозной компании, которая будет управлять новым миром (так он и сказал).

– Орбитальные колонии? – переспросил я его.

– Не только. Речь идет о добыче полезных ископаемых из астероидов, а также о новых курортах – самой дорогой недвижимости в истории человечества. – Мой собеседник подался вперед. – И мы сможем построить их столько, сколько захотим.

Он рассказал еще о полудюжине потенциальных моделей бизнеса, о различных способах привлечения богатейших людей, а потом стал ждать – какую именно наживку я проглочу.

Мигрень вернулась и с каждой секундой набирала обороты, как будто у меня в голове брала аккорды симфония боли.

Я прикрыл глаза и пробормотал:

– Все это вне сферы моих обычных интересов.

– Говорят, вы хотите расширяться. – Инвестор подался еще ближе ко мне. – А это очень серьезные проекты.

Я подозвал официанта и заказал кофе, рассчитывая, что мне станет лучше.

– Вы меня заинтриговали, – сказал я, пытаясь скрыть боль. – Но я ищу… изменение вектора направления моих компаний. Мне бы хотелось заняться чем-то, имеющим большее социальное значение.

– Ради бога, неужели и вы, Ник?.. Весь мир сошел с ума!

По мнению моего собеседника, рассеивание самых крупных мировых состояний и эпидемия синдрома незаслуженного богатства должны были уничтожить западный мир.

– Вы хотите социальной значимости, Ник? Тогда вот о чем вам стоит подумать: на нашей планете произошло пять массовых вымираний народов. Но речь не об этом – речь о том, что произойдет, когда свет погаснет навсегда. – Он закинул еще один кусочек яйца в рот. – Нам необходимо убраться с этой скалы. Как вам такая идея – выживание человеческой расы ради всеобщего блага?

Когда мы ехали в такси в дом Оливера Нортона Шоу, зазвонил мой сотовый телефон. Это был Юл Тан. Здесь часы показывали 9:43, в Сан-Франциско – 6:43.

В моем мире редко звонят так рано. Учредители поздно ложатся спать и поздно встают, а инвесторы тратят утренние часы на чтение газет и отправку электронной почты или завтракают с приятелями, разделяющими их искаженный взгляд на мир.

Я решил ответить на звонок:

– Ник Стоун.

– Мистер Стоун… – Во время нашей встречи с Юлом я несколько раз попросил его называть меня Ник, поэтому сейчас, когда он обратился ко мне так официально, почувствовал, что речь пойдет о чем-то очень серьезном. У него был взволнованный голос – разительный контраст с нашей последней встречей. – Я… думал, что смогу оставить вам голосовое сообщение.

– Я могу повесить трубку, а вы перезвоните, если вам так удобнее.

Азиат не засмеялся. Наступило неловкое молчание, и я пожалел, что пошутил.

– Я думал о вас. Где мы могли встретиться. И постоянно возвращался к этой мысли. – Тан кашлянул. – Я не мог заснуть.

Тишина. Обычно в такие моменты я вежливо заканчиваю разговор и сразу начинаю звонить по поводу судебного запрета, а также проверки охранной сигнализации.

Вместо этого я устроился поудобнее на сиденье автомобиля и отвернулся от водителя.

– Да… я также об этом думал. У вас есть какие-то идеи?

– Нет, – признался Тан.

Я подождал, но из трубки доносился только кашель. Похоже, молодой человек испытывал отчаяние – поэтому и позвонил мне.

– У меня появились мигрени… – сказал я наконец.

– А у меня такое впечатление, что голова сейчас разорвется. Словно я очень серьезно болен.

– Когда это началось, Юл?

– Сразу после встречи с вами.

Сидя в кабинете Оливера Нортона Шоу, я мысленно повторял все, что мне было известно: я плохо почувствовал себя, когда летел из Лондона в Сан-Франциско, а когда самолет приземлился, мне стало лучше. У Юла Тана возникли очень похожие симптомы после встречи со мной. Из этого следовало, что болезнь передалась ему от меня. Видимо, я подхватил какой-то вирус в Лондоне или в самолете. И я решил сделать несколько звонков после встречи с Оливером Шоу. Мне было страшно снова садиться в самолет, и я не мог разобраться, в чем тут дело.

Но сначала нужно было довести встречу до конца. Я попытался сосредоточиться на происходящем, но меня преследовала крайне неприятная мысль о том, что я серьезно болен.

Кабинет Шоу был отделан в классическом стиле хозяина мира: панели из красного дерева, персидские ковры, двухэтажные книжные полки, заполненные древними томами, которые он, вероятно, не читал, окна от пола до потолка, выходящие на Центральный парк… Такой вид можно получить лишь по наследству или в результате очень быстрых действий с наличными в тот самый день, когда здание появляется на рынке.

Несмотря на роскошный офис, его хозяин, шестидесятилетний мужчина, который слегка волочил ноги, вел себя доброжелательно и скромно, почти по-отечески. Это меня удивило. У Шоу была совсем другая репутация: агрессивного, безжалостного, не склонного к компромиссам промышленного магната, всегда добивающегося поставленных перед собой целей.

Когда я вошел, он протянул мне руку, но я отказался ее пожать, сославшись на то, что простудился. Это звучало не так неприятно, как «таинственное заболевание неизвестного происхождения».