Владимир Бабула - Сигналы Вселенной

Я установил, какие слова чаще всего употребляются в большинстве языков мира, и пришел к выводу, что среди тех слов, которые вы только что услышали, прежде всего должны найтись местоимения, глагол «быть» и прочее.

Было бы слишком долго описывать, как шаг за шагом я раскрывал смысл неизвестных слов. Тот, кто заинтересуется данной проблемой ближе, может изучить вот этот материал, — положил он руку на толстую кипу бумаг. — Я бы хотел обратить ваше внимание, что путь к решению был очень сложным. Сначала я обратился к разным, известным с древнейших времен системам дешифровки. Это ничего не дало. Потом я изучил научные труды академиков Грозного и Лексы, расшифровавших неизвестный язык на надписях с Востока. Но и это мне мало помогло. Только после целого года безуспешных поисков я заметил, что некоторые слова, хотя и имеют в нашей транскрипции одинаковые буквы, произносятся всякий раз по-иному. Разница состоит в высоте тона слогов. Неизвестные люди, собственно, не говорят, а поют. Для нашего слуха звучит не очень приятно, а для них — имеет большое значение. Отдельные тона им заменяют буквы.

А теперь я прочитаю вам перевод нескольких фраз, которые мне удалось понять…

«Математический турнир (поединок или олимпиада) прошли хорошо, на высоком уровне. Абсолютным победителем является… (непонятное имя)».

«Враждебное государство (или континент) стремится уничтожить нашу цивилизацию (или религию). Бог нам вложил в руки меч (оружие), чтобы мы наказали богоотступников. Наша земля (континент) для нас слишком мала. Самые урожайные места принадлежат безбожникам (непонятное название народа), а мы голодаем. Мы должны расширить свое жизненное пространство. Наше терпение лопнуло. Объявим священную войну…»

Кажется, наше посещение планеты Икс будет не из приятных. Согласно результатам, полученным ценой долгого и упорного труда, там вот-вот разразится буря. Возможно, мы попадем именно в разгар…

Он замолчал. В зале стояла тяжелая тишина.

— Признаюсь, — и, наверное, я говорю от имени всех, — что меня академик Ватсон приятно удивил, — сказал Навратил. — За этот титанический труд мы должны выразить ему искреннюю и пламенную благодарность…

Восторженные аплодисменты подтвердили его слова.

— Во всяком случае, для нас эта работа имеет огромную ценность. Она поможет нам наладить отношения с обитателями планеты Икс. Однако не сердитесь, товарищ Ватсон, если укажу вам и на неясную сторону вопроса. Бесспорно, вы знаете, что и вам, и нам я желаю на этом пути наибольшего успеха. Я не беру также под сомнение и вашу добросовестность. Однако боюсь, что при всей тщательности в расшифровке, мы можем легко впасть в заблуждение. Не забывайте, что наше мышление слишком «земное», и нам нелегко проникнуть в мышление неизвестных существ только на основе звуковых записей. Полагаю, правда, что академику Ватсону удалось раскрыть закономерности неизвестного языка, но боюсь, что смысл слов во многих случаях другой, чем тот, который придаем ему мы.

Началась оживленная дискуссия. Одни встали на сторону Ватсона, другие соглашались с Навратилом.

— Я решил изучить музыку неизвестных людей, — заявил Мадараш, когда ученые расходились по своим каютам. — Для открытия ее закономерностей словари не нужны.

Северсон был так потрясен сообщением Ватсона, что всю беседу прослушал словно во сне.

«Он самоотверженно трудился, а я его подозревал… Но почему он так часто встречается с Олафом? Зачем подслушивает разговоры? И кто положил мне в карман это предостерегающее письмо?.. Нет, еще не все выяснено. Не расшифровывает ли он этот язык из других соображений?»

— Внимание, внимание! Через десять минут включаем реакторы двигателей! Приготовьтесь, корабль будет разворачиваться!.. — торжественно прозвучал из репродукторов голос дежурного капитана Надежды Молодиновой.

— Ура, приближаемся к цели! — воскликнула Алена. — Путешествие было замечательное, но всему свое время. Признаюсь тебе, Лейф, что эта вечная ночь временами уже начинала раздражать меня. Даже не представляешь, как я рада! Ты ведь тоже, да?.. Вот будет чудесно, когда почувствуем твердую почву под ногами, а над головами у нас засияет настоящее солнце. И даже не одно, а сразу целых три!

Она вытащила из футляра демодулятор и протянула Северсону:

— Посмотри, как весело сияют они нам навстречу!

Северсон смотрел на солнца, затаив дыхание. Какие они красивые! Одно — желтое, как наше, второе — оранжевое, а третье — ярко-красное.

— К какому из них мы летим? — спросил он задумчиво.

— К тому самому большому, красному. Правда, говорить «самому большому» можно только условно, ведь в действительности Проксима Центавра — самая маленькая звезда из трех. Она кажется большой, потому что находится ближе всего к нам.

— Как далеко от нее другие солнца?

— Примерно в четырнадцати световых днях. Наш «Луч» пройдет такое расстояние максимум за шесть недель. Туда тоже заглянем, когда попрощаемся с жителями планеты Икс. Это будет интересное путешествие! Желтое солнце — Альфа Центавра А — имеет семь планет, а оранжевое — Альфа Центавра Б — четыре. Вполне возможно, что на какой-нибудь из них найдем разумных существ, похожих на нас. Оба солнца со своими планетными системами вращаются вокруг общего центра тяжести. А вокруг этой пары движется Проксима со своими планетами.

В кормовой части «Луча» послышался шум и грохот атомных двигателей. Тройная система исчезла из поля зрения аппарата. Небо начало поворачиваться; появилось созвездие Девы, затем Волосы Вероники, Малая Медведица с Полярной Звездой, Кассиопея и созвездие Андромеды, в центре которого блестела невзрачная звездочка — наше Солнце.

Как только «Луч» занял новое положение — кормой вперед, — Северсон расстегнул предохранительный ремень, поднялся с кресла и испуганно вскрикнул: ноги не держали его.

— Ну и глуп же я! — покраснел он. — «Луч» тормозит, вот к нам и вернулась сила тяжести… Знал об этом, но забыл…

— Не обращай внимания. Мало ли что забудет человек за пять лет?.. Прежде чем начнешь ходить, Лейф, переобуйся. Ботинки со стальными подошвами теперь лишние; пол уже не намагничен.

Северсон прошел несколько шагов, топнул ногой.

— Конечно, к весу привыкаешь быстрее, чем к его отсутствию. У меня такое приятное ощущение, будто я уже стою на твердой почве.

Он вытащил из кармана карандаш, поднял его вверх и отпустил. Тот не повис в воздухе, как случилось бы полчаса назад, а довольно быстро упал на пол.