Борис Фрадкин - Исчезновение Петра Деева

— Что так? — удивился Марк Юрьевич.

— Да вот со своей диссертацией… Похоже, я в тупике оказался, не туда забрел. С каждым экспериментом все более в том убеждаюсь. Да ты и сам все отлично видишь. Разве не так?

— И… и что же теперь?

— А теперь разбирай установку к чертовой матери! — неожиданно вскипел Виктор Николаевич. — Чтобы глаза мои ее больше не видели! В утиль! На свалку!

«А вот он бы не отказался, — покосившись на друга, подумал Марк Юрьевич, — не стал бы заботиться о возможных последствиях, терзаться сомнениями…»

И еще раз вздохнул с облегчением.

…Установку он разбирал с яростным ожесточением, будто боялся, что Виктор может еще передумать, снова продолжить эксперименты и вместо Марка прийти к световому торнадо. Он не отсоединял, а рвал и резал провода, шоферской монтировкой отдирал платы с тончайшими печатными схемами, приводя их в полнейшую негодность.

Но более всего досталось интерферометру и излучателю, обошедшимся кафедре в копеечку. Марк исковеркал их выверенные до долей ангстрема поверхности.

И только когда у ног его образовалась груда изувеченных деталей, Марк Залесский вздохнул с облегчением. Со световым торнадо было покончено раз и навсегда.

А подойти к окну и выглянуть на ту самую улицу он так и не решился.

Экран астролокатора мерцал сумеречно и зеленовато. Под сводами низкого квадратного зала, точно крики неведомой раненой птицы, звучали протяжные позывные: «…Хлью-и-сииф… хлью-и-сииф… хлью-и-сииф…»

За пультом сидели трое: дежурный инженер Смыков, пятидесятилетний лысеющий мужчина в белой рубашке с закатанными рукавами; слева от него — узколицая женщина с зеленоватыми глазами, одетая в строгий серый костюм; справа — мужчина одних лет со Смыковым, крупноголовый, с торчащими во все стороны рыжеватыми волосами, сутулый, нахохлившийся.

Все трое молча смотрели на экран: Смыков — рассеянно, несколько раздражённо, женщина — в раздумье, рыжеволосый — насторожённо и нетерпеливо.

— Всё то же самое, — произнёс Смыков осточертевшую ему самому фразу. — Немножко в ином варианте, но музыка прежняя. Вам ещё не надоело слушать её?

Ему не ответили. Рыжеволосый ещё больше нахохлился, а женщина бесшумно вздохнула и облокотилась на панель пульта.

Прошло одиннадцать лет с того дня, как в сторону Альфы Центавра, ближайшей к нам звезды, стартовал первый магнитоплазменный корабль-автомат «Тантал-1». В течение всего полёта с кораблём поддерживалась регулярная связь: по командам с Земли включалась система бортовых передатчиков «Тантала», корректировалась траектория полёта.

Аппаратуру связи проектировали Минх и Смыкова, те двое, что сидели сейчас по краям большого подковообразного пульта.

Первые сигналы с «Тантала-1» принимал наиболее опытный инженер обсерватории Смыков.

Магнитоплазменный корабль-автомат достиг Альфы Центавра и превратился в её искусственную планету с периодом обращения в тридцать один месяц. Всё шло хорошо: на Землю регулярно поступала информация о состоянии узлов корабля, о тепловых режимах и процессах, происходящих на поверхности далёкого гигантского солнца, об излучениях и магнитных полях в окружающем корабль пространстве.

И вдруг — это случилось полтора года назад, когда «Тантал-1» заканчивал первый виток своей орбиты, — его передатчики умолкли и перестали откликаться на команды с Земли.

Метеориты?

Именно к такому заключению и пришли вначале специалисты. Но едва были опубликованы первые сообщения о предполагаемой печальной участи межзвёздного корабля, как его передатчики заработали сами, без всякой команды с Земли. Сначала самопроизвольное включение передатчиков вызвало радость у творцов «Тантала». Но затем их постигло разочарование: на Землю из бездонных глубин Вселенной сыпались одни позывные. Обычно они занимали пять секунд, после чего следовала научная информация. А тут позывные не прекращались более четырёх часов подряд.

Затем передатчики «Тантала» умолкли снова. К голосу корабля прислушивались все радиообсерватории мира — и через двадцать три дня он зазвучал опять.

И опять это были позывные, только позывные…

С тех пор не прекращалась чехарда: «Тантал» то месяцами безмолвствовал, то передача следовала за передачей с интервалами в несколько часов или суток. Однажды позывные не прекращались всю ночь.

На команды с Земли корабль по-прежнему не реагировал.

Разладка приёмно-передающих устройств… Даже ведущий конструктор Минх и его ближайшая помощница Смыкова не опровергали этого мнения. Но когда их просили публично изложить, что они думают о столь странном поведении спроектированной ими аппаратуры, вежливо отмалчивались или отделывались туманными фразами: «Мы продолжаем анализировать… Нужно сопоставить факты». Однако Минх и Смыкова зачастили на радиообсерваторию, оборудованную наиболее мощными и чувствительными астролокаторами. Они проделывали немалый путь по воздуху на реактивном самолёте, а потом ещё и на вертолёте — обсерватория находилась высоко в горах Памира и посадочной площадки для самолётов не имела.

Зачастую они просиживали у экрана всю ночь напролёт, слушая монотонную песню позывных и не сводя глаз с экрана, на котором вот уже полтора года не появлялось ни одного изображения, переданного «Танталом». Они сидели и молчали, изредка делая пометки в записных книжках, обмениваясь ничего не значащими фразами.

Минх настаивал, чтобы приёмом сигналов в его присутствии руководил наиболее опытный инженер обсерватории — Смыков. Благоговея перед всемирной известностью Минха, директор обсерватории никогда в этом не отказывал.

Потерян счёт ночам, проведённым Смыковьм в обществе угрюмого Минха и женщины, присутствие которой было ему в тягость.

В детстве, как и большинство мальчишек, он мечтал о космических полётах. Верность мечте привела его в школу космонавтов. Среди будущих водителей межпланетных кораблей Михаила Смыкова выделяло нетерпение и страстное желание быть первым — первым ступить на поверхность Марса, первым разгадать тайну красного пятна Юпитера, первым встретить разумное существо с другой планеты.

Товарищи по школе уважали его за горячность, за восторженность, с которой он готовился к полётам в иные миры. Но те, кто однажды побывал в космосе, относились к Смыкову насторожённо. Эти люди успели убедиться, что космос — прежде всего работа, а уж потом — романтика.

Во время одного из тренировочных полётов корабль Смыкова опустился в тайге на берегу реки, едва не угодив на палаточный лагерь туристов.