Андрэ Нортон - Лунная магия. Книга первая: Луна трех колец. Изгнанники звезд

— Как вы думаете, их хорошо встретят в других мирах?

— Вы имеете в виду шоу в космосе? Это рискованно. Перевозка животных требует различной пищи, специальных забот. Некоторые животные вообще не могут переносить полёт. Можно, правда, построить и экипировать корабль, Достопочтенная, но это будет…

— …стоить целое состояние, — закончила она. — Да, об эту скалу разбивалось немало грёз, не так ли? Но если показывать не всё представление? Может быть, некоторые мои артисты смогут путешествовать. Пойдёмте, посмотрим на мой народ — вам будет что вспоминать потом.

Она была совершенно права. Когда она провела нас над одним рядом клеток и под другим, мы увидели, что эти клетки были для животных не местом заключения, а только местом для их защиты от вреда, который может принести им человеческое любопытство. Животные приближались к передней решётке своих жилищ, когда она подходила к каждому и официально знакомила нас. И у нас усиливалось ощущение, что это действительно народ с мыслями и чувствами, странный, но приближающийся к моим собственным мыслям и чувствам. Это пробуждало во мне страстное желание иметь такого товарища на корабле, хотя осторожность возражала против подобного безрассудства.

Мы подходили к концу последней «улицы», когда прибежал один из «мальчиков», слоняющихся по ярмарке и зарабатывающих монетку, бегая по поручениям, а возможно, и менее легальными способами. Он переминался с ноги на ногу, словно у него было важное поручение, но он боялся потревожить Тэсса. Она резко оборвала свою речь и повернулась к нему.

— Госпожа, продавец животных… Ты велела мне узнать — у него есть один мохнатый в тяжёлом состоянии, — посыльный замолчал.

Её лицо как бы сузилось, губы сжались. Сейчас она выглядела ещё более чужой, и мне показалось, что она вот-вот зашипит, как разъярённая кошка. Затем она вновь надела маску спокойствия.

— Похоже, то существо нуждается во мне, Достопочтенные. Малик останется с вами, а я скоро вернусь.

— Достопочтенная, не могу ли я пойти с вами?

Не было никаких оснований полагать, что ей нужен помощник, и я ожидал, что она так и скажет. Но выражение её лица изменилось, и она кивнула.

— Если желаете.

Грис поочерёдно оглядел нас, но не предложил себя в сопровождающие, а пошёл с Маликом в жилые помещения. Мы же двинулись за посланцем. В этот поздний час на улицах было полно народу, хотя существовало правило, по которому торговцы и покупатели могли действовать только при свете дня, когда ясно видны недостатки товара. Ночью мужчины и женщины искали развлечений, и мы шли как раз через ту часть ярмарки. Я обратил внимание, что местные жители, узнав мою спутницу, уступали ей дорогу и глядели вслед с каким-то опасением, даже со страхом, как если бы она была жрицей. Она же ни на кого не обращала внимания.

Мы шли молча. Согласившись на то, чтобы я пошёл с ней, она как бы забыла обо мне и сосредоточилась на чём-то более важном.

Вскоре мы добрались до конца широко разбросанной коллекции развлекательных заведений и увидели претенциозную палатку, кроваво-красную, с ядовито-зелёными пятнами, откуда доносились крики игроков. Там стоял такой шум, словно выигрыш зависел не от умения игрока, а от силы его рёва. Через открытую дверь я мельком увидел стол, где играли в распространённую в Галактике игру «Звёзды и кометы». И за этим столом сидел мой сегодняшний знакомый Гек Слэфид. Видимо, на его корабле не было той дисциплины, что у Вольных Торговцев, потому что перед ним лежал столбик фишек, более высокий, чем у соседей, которые, судя по одежде, принадлежали к местной знати, но были слишком молоды для правителей.

Когда мы проходили, Гек поднял голову и пристально посмотрел на меня, а затем, не спуская глаз со стола, приподнял руку, будто хотел то ли помахать мне, то ли позвать. Один из потомков лордов тоже уставился на меня с таким изумлением, что я отстал на шаг от Майлин и так же внимательно оглядел его. Он смотрел не то с вызовом, не то просто с любопытством, я не смог понять, но мысли читать не осмелился.

За игорной палаткой сгрудились маленькие хижины — как я предположил, жилые дома для прислуги. Оттуда несло странной кухней, тошнотворными запахами. Мы снова повернули, держась на почтительном расстоянии от хижин.

Затем мы подошли к палатке, где пахло совсем уж гнусно. Я подумал, что слышу яростное шипение Майлин, когда она толкнула полотнище у входа своим серебряным жезлом, как бы не желая касаться его руками. Внутри отвратительный запах перебивался другим, поднимающимся душным облаком, и там стоял невообразимый шум от лая, ворчания, рычания и шипения. Мы стояли в тесном пространстве между клетками. Они отнюдь не были заботливо отделанными жилыми квартирами, а служили, скорее, тюрьмой для несчастных обитателей.

Торговец животными, который ни о чём не заботился, кроме быстрой наживы, вышел из тёмного угла. Его губы растянулись в улыбку, но глаза не выражали приветливости. Когда же он узнал Майлин, его улыбка исчезла, в холодных глазах сверкнула ненависть, умеренная страхом перед властью той, кого он ненавидел.

— Где барск? — спросила Майлин тоном оскорбительного приказа, даже не поздоровавшись.

— Барск? Какой дурак захочет иметь дело с барском, Госпожа? Барск — зло, демон безлунной ночи, это всем известно.

Она оглянулась и прислушалась, как будто в шуме, производимом несчастными зверями, уловила единственную ноту и пошла по следу к источнику этого звука. Она не обращала больше внимания на хозяина, а просто шла вперёд. Я увидел, что его ненависть поборола страх, и что он собирается остановить Майлин. Он сунул руку за пояс, и моя направленная мысль как луч света показала мне его оружие — интересную, тайную и очень опасную штуку, не похожую на честную сталь: небольшой, прячущийся в ладони крючковатый коготь, смазанный чем-то зелёным, так что, видимо, всякая царапина, сделанная им, стала бы смертельной. Хотя его снедала злоба и ненависть, я не был уверен, что он пустит оружие в ход. Но шансов у него всё равно не было: из моего станнера вылетел слабый луч, и пальцы его, державшие оружие, онемели. Он отшатнулся, ударился об одну из своих вонючих клеток и отчаянно заорал, когда животное в клетке попыталось добраться до него. Майлин оглянулась и вытянула жезл.

— Дурак, двойной дурак! Не хочешь ли ты, чтобы я обвинила тебя в нарушении мира?

Можно было подумать, что она плеснула ему в лицо ледяной водой: так быстро исчезло с него пламя ярости. Ненависть в его глазах сменилась страхом. То, чем она грозила торговцу, могло поставить его вне закона, а это было на Йикторе самым страшным наказанием.