Оксана Обухова - Циклопы. Тетралогия

– Это кто же так живет? – спокойно поинтересовался Завьялов.

– Все! Ханку жрут одни дегенераты!

– Значит, и я – дегенерат?

– Ну-у-у… – Марина покрутила в воздухе тонкой сильной ладонью…

– Послушай, милая. С моими дегенератами, сколько бы они не выпили, можно – р а з г о в а р и в а т ь. Понимаешь? Разговаривать, б е с е д о в а т ь. А с твоими обкуренными обсосками, о чем трещать? Они же овощи, Маринка. Овощи! Хихикающие, прыгающие стеклянные, без разницы. У них мозги в кашу, о чем можно разговаривать в овощехранилище? В пустую стену башкой стучаться, да?! Косой после первого стакана только речевые обороты набирает, а твои наркоматы уже мозги ботвой накрыли! Это мне, понимаешь – мне! не о чем базарить с обкуренными дуреймарами! Я не лягушка, чтобы над болотом квакать!!

Через знакомых Завьялов выяснил, кто снабжает Маринку дурью. Совсем не удивился: у Сухого половина московского тусняка паслась на травке и снежке. Выловил Сержа у клозета в Пивных Традициях и коротко внушил:

– Еще раз услышу, что ты Маринке кокс толкаешь, намотаю причиндалы на гаечный ключ и вырву с корнем.

Сухой проникся моментально и поверил каждому слову. Знал недоносок: Боря-Завянь этих слов на ветер не бросает.

Услышав в телефоне просьбу от Завьялова "пригнать по адресу", подумал:"Вот о н о… пришло". Точнее – прилетело.

– Сережа, – ласково проговорил неузнаваемый по голосу Завянь, – я не спрашиваю тебя в теме ты или нет. Я тебе говорю – привези. Ты отвечаешь "когда и сколько?" и бежишь исполнять. Вкурил?

– Вкурил, – громко сглотнув, подтвердил Сухотский. – Когда и сколько?

– Через…, – Завьялов на секунду задумался. – Через два часа. На одну понюшку. Адрес знаешь?

– Угу. А…, это для тебя, Завянь?

– Много текста, Серый. Через два часа скажешь консьержке, что привез… журнал. О'кей?

– Яволь.

Завьялов произвел отбой. Пару секунд постоял перед Порше. Поскреб щетину и пошел к водительской дверце.

Кеша, пытавшийся заинтересованно подслушать разговор из запертого салона, извелся нетерпением. Мрачный "бомж" Завьялов сел за руль. Направил на себя зеркальце заднего вида, включил освещение салона и ощерил в зеркало зубы.

Сюрприз. У бомжа оказались хоть и прокуренные, но в целом недурные зубы. Боря пошире разинул пасть…

Батюшки. И пломбы не железные! практически не различимые.

В интересного бомжа меня "одели", возвращая зеркало в нормальную позицию, подумал Завьялов. Еще раньше он слегка удивился обстоятельству: ноги бомжика уверенно обращались с автомобильными педалями. Борис даже слегка расслабился, убедившись в достойных мышечных реакциях изношенной бомжеской системы…

Теперь еще и зубы в приличном состоянии.

Занятно. Очень кстати.

Уверенно воткнув Порше в автомобильный поток, Завьялов покатил в знакомый магазин. По пути, проинструктировал затихшего Иннокентия:

– Сейчас мы приедем в магазин, Кеша. Там ты, с уверенной рожей скажешь девчонкам "хай, красотки, приоденьте моего дядю из… Конотопа, например. Пригласите Аркадия Генриховича, пожалуйста, работа – для него". Попозже накидаешь им в уши историю. "На вокзале дядю обокрали. Раздели. Побили. В ментовке добавили – сутки дядя просидел в приемнике". Усёк?

Кеша быстро пробормотал историю про дядю, спросил:

– А это зачем?

– А затем, родимый, – вздохнул Завьялов, – что мне как-то надо жить в этом теле. Желательно – одетым.

– Аркадий Генрихович, это – кто?

– Легенда, – хмыкнул Боря.

Лет восемь назад Завянь привез в одежный магазин Аркадия Генриховича вусмерть пьяного жениха. Жених перегулял на мальчишнике, когда отправился за невестой – не совладал с желудком.

До процедуры получения с рук на руки невесты оставалось меньше часа. Костюм воняет и цветет разводами вчерашнего салата "Оливье". Свободную жизнь жених пропивал на совесть – три дня, две ничи. Мальчишник закончился в каком-то диком шалмане со стриптизершами под "Оливье" не установленной свежести.

Завьялов выгрузил тело жениха перед салоном кудесника Генриховича, транспортировал фигуру до примерочной и кратко информировал:

– Аркадий Генрихович, друг любезный, выручайте. Эту пьяную харю ждет взвод потенциальных родственников из первой полусотни Форбс. Ежели профукаем невесту – повесится на первой же березе.

Владелец магазина проникся речью, оглядел фигуру, мгновенно вычислив размер, и щелкнул пальцами продавщицам:

– Девочки в примерочную коктейль номер пять. Ирина, готовь ботинки из последней коллекции…

Через восемнадцать минут в отмытый салон лимузина усаживался совсем другой жених. В костюме от лучшего лондонского дома, в удобных итальянских лаковых штиблетах, благоухающий отнюдь не "Оливье".

…– Возьми кредитку, Кеша. И не вздумай стоить глазки продавщицам. Они девицы – вышколенные, мы парни – независимые. Когда легенда будет набивать пакеты, о ценах – ни гу-гу. Я в салоне ничего примерять ничего не буду, скромным обворованным дядюшкой из Конотопа постою в сторонке, в носу поковыряю.

Следующий инструктаж прошел уже в машине знатно набитой приличными картонными пакетами. Чародей Аркаша не подвел, прикинул конотопского дядюшку вплоть до трусов и шейного платочка.

– Сейчас, Иннокентий, мы войдем в мой дом. Поздороваешься с консьержкой:"Здрасьте, Полина Викторовна". Далее – по отработанному тексту. Дядю обокрали, побили, он два дня не жрамши. Если дядя будет приходить ко мне – пускайте без звонка, у него есть ключ. И, кстати. Пакетики не забудь помочь донести престарелому родственнику…

Знакомая до мелочей трехкомнатная холостяцкая берлога как будто увеличилась в размерах. Потолок улетел ввысь, дверные ручки упирались в бок выше зоны талии и постоянно цеплялись, попадались в рукава растянутой олимпийки…

Низкорослым прибитым найденышем Завьялов растерянно бродил по комнатам и заставлял себя не сосредотачиваться на гнусных ощущениях горошины, попавшей из кофейной чашечки в графин.

Жесть! Как все паршиво изменилось… Стало чужим, несоразмерным, непривычным!

Подобное ощущение Завьялов уже испытал в Порше. Но там он, скрипнув зубами, отрегулировал водительское кресло и бдительно следил, чтобы машинально не промахиваться мимо рычагов управления.

С квартирой этого не сделаешь. Потолок не приспустить. Высоту дверных ручек не отрегулируешь. Любимые тапки – не ушьешь на скорую руку…

Раздраженно поглядывая на беспечно прогуливающегося по трехкомнатным просторам Кешу – себя, себя, себя!! – Завьялов с трудом удерживал в гортани рычание! В горле клокотала, закипала ненависть к родному телу, хотелось вцепиться ногтями в собственную грудь, разодрать ее на части и – вынуть! вытащить оттуда существо, занявшее чужое место!