Владимир Митыпов - Внимание: неопитеки!

— Угу. Я живу в двести шестнадцатом.

Мимо нас пронеслась машина и, резко взвизгнув тормозами, остановилась метрах в двадцати. Из нее выскочил высокий парень в белой рубашке и бросился к нам.

— Кэт, стерва! — заорал он на ходу. — Ты что здесь делаешь? Я ее ищу по всему городу, а она здесь со всякими... Ну, погоди!

— Оставь меня! — закричала Кэтти, отступая. — Я не хочу тебя больше видеть!

— А, вот как ты заговорила, — рычал парень, заламывая ей руку. Кэтти пронзительно вскрикнула.

— Эй, приятель! — я взял парня за локоть. — По-моему, ты не то дерево рубишь.

Парень повернул свою непомерно маленькую в сравнении с могучей шеей голову и резко выбросил кулак. Левой рукой он держал вырывающуюся Кэтти, поэтому удар у него не мог быть точным. Я уклонился и всем телом ударил его в челюсть, понимая, что на этом дело не кончится. И, действительно, от машины к нам бежало три человека.

— Беги! — закричала у меня за спиной Кэтти, но как раз этого я сделать не мог. Первого я ударил ногой в живот, и он с размаху сел на асфальт. Оставшиеся двое, сопя и ругаясь, навалились на меня, нанося тяжелые, но беспорядочные удары. Они были изрядно пьяны, торопились и мешали друг другу, но все же это были очень крепкие парни, умеющие неплохо драться. Первый между тем пришел в себя и тоже вступил в дело. Я успел еще увидеть, как парень в белой рубашке тащит к машине отбивающуюся Кэтти, и тут я получил такой удар, что все поплыло у меня перед глазами. Лежа на асфальте, я как-то смутно чувствовал, что меня бьют ногами и, прикрывая руками лицо, все старался встать.

Внезапно все кончилось. Все еще пряча лицо, я приоткрыл глаза и увидел, как пятятся от меня остроносые блестящие туфли. Я поднял голову. Неподалеку стояла угловатая короткая машина, в боковом окошке которой холодно сверкали очки и виднелась рука, сжимающая пистолет.

Мои противники, спотыкаясь и оглядываясь, добрались до своей машины, торопливо захлопнули дверцы и укатили.

— Я и не знал, что вы такой забияка, Рэй. — раздался насмешливый голос Чатраги. Он вышел из машины и направился ко мне.

Я кое-как поднялся и стал отряхивать брюки.

— Постойте, Рэй. — Чатраги взял меня за плечи. — Дайте я осмотрю вас. Так, так... Что ж, вы отделались дешево. Согните руку... а теперь другую... сделайте приседание. Ничего? Поздравляю, вам попались дилетанты. Кстати, что вы с ними не поделили?

— Ник, ради бога, — я уже пришел в себя, — где девушка?

Чатраги присвистнул.

— Вон оно что... Я видел, как ее водворяли в машину.

— В машину? Увезли? Ник, ее надо бы как-то найти, ей нужно помочь.

— Рэй, в Вианте пять тысяч девушек, которые нуждаются в помощи. Едемте отдыхать, нам надо завтра выезжать на базу.

Чатраги пошел к машине. Тут только я разглядел, что это был армейский «Муфлон» повышенной проходимости — машина, насколько мне известно, используемая в гористых местностях.

В номере Чатраги заставил меня раздеться до трусов еще раз, осмотрел, сделал примочки и, хлопнув по спине, весело сказал:

— Природа сотворила вас из доброкачественного материала. Ложитесь спать, Рэй, и не забивайте себе голову девушками, нам предстоят более серьезные дела.

Уснуть в эту ночь я не мог очень долго. Из головы не шла Кэтти, странная девушка с изломанной, видимо, жизнью, старающаяся как-то вырваться из этого сумасшедшего города.

За очень ранним завтраком — ни капли спиртного — Чатраги был молчалив и хмур. Я ни о чем его не расспрашивал, рассудив, что мне, поскольку я уже связался с этим загадочным делом, рано или поздно что-то все равно станет известно.

Когда мы спустились в холл, к нам бросилось несколько проворных молодых людей в пиджаках спортивного покроя.

— Господин Чатраги, — завопил один из них, держа наготове блокнот и перо. — Несколько слов для «Ежедневных новостей».

Кто-то забежал вперед, подсовывая микрофон и с собачьим выражением заглядывая Чатраги в лицо. Сбоку и спереди ослепительно блеснули вспышки. Чатраги прошел через эту стаю, холодный и надменный.

Кое-кто из спортивных молодых людей попытался сунуться за нами в машину, но Чатраги с силой захлопнул дверцу и дал газ.

— Ваши коллеги, — чуть усмехаясь, заметил он. — Черти, как они пронюхали? — он помолчал и задумчиво добавил. — Значит, кое-какие слухи просачиваются за пределы зоны... Что ж, это неизбежно.

Я промолчал. Было около шести часов утра. Курорт, утомленный ночным буйством, вкушал заслуженный отдых. До самой окраины мы никого не встретили, если не считать двух кучерявых замурзанных подростков, которые с натугой тащили вдоль обочины большую корзину свежей рыбы.

Дорога плавно поднималась вверх, так что город со всеми его парками и стеклянными призмами зданий медленно уходил вниз, пока за всем этим не открылась плавно выгнутая к небу ширь океана и окаймляющая его белая лента пляжа, на фоне которого темнели пальмы, похожие на воткнутые в песок варварские боевые штандарты, увенчанные вместо полотнищ растрепанными конскими хвостами.

Дорога становилась все круче и, наконец, пошла серпантином. Мотор у «Муфлона» был, видимо, очень мощный, потому что машина неслась по бесконечным петлям шоссе с легкостью слаломиста, только, конечно, не вниз, а вверх.

После того как мы взяли последний подъем, перед нами до самого горизонта открылась равнина. Это было Бантийское плоскогорье — однообразная, унылая страна, на красноцветных землях которой росли только редкие колючие кустарники и одиночные безлиственные деревья. Бетонное шоссе тусклой шпагой целилось в далекие, по цвету почти не отличимые от неба, горы. Раскаленный воздух дрожал и слоился над полотном дороги, отчего впереди то и дело появлялись призрачные зеркальные лужи.

Прошел час. Стрелка спидометра прочно застыла на отметке 150. Казалось, «Муфлон», мелко дрожа своим крепко сбитым корпусом, стоит на месте, а серая лента дороги и ближние кусты стремительно несутся нам навстречу.

Чатраги сидел с каменным лицом и сонно приспущенными веками. Наконец, когда горы уже отчетливо встали впереди неровной зубчатой стеной, он затормозил у скудной речонки кофейного цвета. Устало разгибая затекшие тела, мы вылезли из машины. Кустов здесь было больше, но их узкие кожистые листья почти не давали тени. За речкой в некотором отдалении виднелись какие-то старые дощатые постройки.

Я разулся и, присев на берегу, опустил ноги в воду. Она была теплая, мутно-бурая от мельчайших взвешенных частиц. Конечно, нечего было и думать попить из реки. Чатраги вынес из машины два термоса и целлофановые пакеты с бутербродами. В термосах оказался холодный апельсиновый сок.