Иван Наумов - Гарлем — Детройт

— Что? — недоумевая, спросил Джош.

Промелькнула пара мыслей насчет Лейлы и Рича, или друзей Рича, или сотрудников Рича — но это был бред: Белее Белого никогда бы такого не допустил.

— А то, что она ничего не помнит! Она продала за деньги свою жизнь!

— Погоди, Мустафа, — Джош примирительно выставил руки перед собой. — Ей делали пробник — это маленький кусочек памяти, какое-то одно небольшое событие…

Лейла заревела в голос, снова безуспешно пытаясь приблизиться к Мустафе.

— Одно событие, мозговед хренов?! Да, одно — как мы чуть не свалились с Фишер-Билдинга. Хотели вылезти на крышу по лесам, а там оказались гнилые доски. Да, одно — как мы удирали от копов на мотоцикле Хосе, когда выехали сдуру в белый пригород. Как мы с ней первый раз поцеловались, урод! Тоже — одно событие! Я сначала не понимал, почему она так охотно улыбается и поддакивает, когда я вспоминал о чем-то таком. А потом въехал: она же ничего не помнит! Твои дружки зачистили ей мозги. Мы встречаемся три года, ты понял? А она забыла всё важное, что у нас было…

— Не всё-о-о-о! — заныла Лейла. — Я много чего помню. Просто на сюжетке ничего не получалось, а так хотелось делать ролики…

Понемногу Джош успокоил и ее, и Мустафу, тогда удалось добиться более связного рассказа.

Белее Белого снял пробник, не покидая Детройта, — вместо третьего ряда сидений в его «хантере» располагалась мини-студия.

— На что это похоже? — спросил Джош, до сих пор не видевший, как делается брейнинг.

— Что ты им отдала? — спросил Мустафа, стараясь, чтобы его голос не звучал угрожающе.

— Когда мне было шесть лет, — Лейла шмыгнула носом и поправила волосы, — мы с родителями попали под дождь, возвращаясь с бабушкиной фермы. Отец как раз утилизировал машину по «бензиновой поправке», и часть компенсации мы тратили на поездки к родственникам. Дождь застал нас в поле. Каждая капля была размером с вишню и теплая. Родители побежали к автобусной остановке, взяв меня за руки, — и я шагала как великан, а прямо перед нами, — она наискось махнула рукой, — встали две радуги.

— Почему же ты это помнишь? — с подозрением спросил Мустафа.

Она посмотрела вызывающе.

— Потому что когда-то писала сочинение «Лучшее лето в моей жизни». Перечитала. Только теперь одни слова и остались… И не заметила как. Шлемы — те же, что здесь, у тебя. Большая консоль, несколько экранов. Закрываешь глаза, ложишься. Он всё спрашивает: что помнишь, что еще в тот год было, и про бабушку, и про папу, и какая была машина… И, наверное, я заснула ненадолго. А потом — всё. Тридцатисекундный ролик.

Джошу стало не по себе. Вокруг них в мягком поролоне спали тысячи человеческих жизней — чутким сном, готовым войти в любого, кто заплатит несколько долларов.

Тестеры в Нью-Йорке и Вашингтоне все как один выставили пробному ролику максимум по всем параметрам. Четкость восприятия, детализация, временной и логический план, эмоциональная окраска, баланс чувств и ощущений.

Удивленный Рич не задумываясь предложил Лейле ужин с известным киноактером. Тот не решался или не хотел заняться брейнингом сам, но готов был «поучаствовать».

Поездка на Восток, шикарный отель, берег океана, вечернее платье и сам Как-его-там. Седые виски, лучезарные морщины, знаменитый чуть картавый говор и сногсшибательная хрипотца в голосе. Омары и устрицы, фуа-гра, «кир» из «Дом Периньона» и всякие прочие излишества. Репортер, изводящий гигабайты в ожидании выигрышного кадра для будущей рекламы. Сценарий — выигранная в лотерею встреча с любимым артистом.

И полный провал. Лейле-то казалось, что всё идет хорошо. Ей действительно понравился вечер, она по-честному радовалась жизни и, когда Рич сказал ей, что ролик запорот, просто отказывалась верить. Оказалось, что, даже разговаривая со звездой, она то и дело «соскальзывает»: отвлекается, начинает думать о доме, о школе, о том, что, вернувшись, расскажет подругам. И на брейн-карту эти обрывки мыслей легли на первый план, а великолепный ужин, ожидаемый тысячами поклонниц по всем штатам, записался лишь смутным малозначащим фоном.

С полным диском никому не нужных фотографий в виде утешительного приза Лейла вернулась домой. Надо отдать должное Ричу, он предпринял еще одну попытку — приблизительно с тем же результатом.

А Лейле хотелось сниматься. И полученный за пробник скромный гонорар только раззадоривал. Она нашла Рича и пересказала ему еще несколько историй из своей жизни. Тестеры готовы были оторвать материал с руками. И вот…

— Давайте, — не слишком уверенно предложил Джош, — я попрошу Рича привезти все снятые ролики. Ты же можешь посмотреть их обратно…

— Джош, — Мустафа дернул головой, словно получил пощечину, — ты хотя бы себе не ври, а? Даже если ролики лягут удачно, у нее в голове появится что-то про девушку Лейлу. Она никогда не почувствует, что это было с ней самой, правда?

Джош кивнул. А еще запись могла лечь неудачно. Из-за возможных последствий перезапись ролика объекту считалась неоправданным риском.

— Сколько роликов вы сняли с Ричем? — спросил он.

Лейла помедлила, а потом почти шепотом призналась: пятьдесят. Мустафа просто онемел — видимо, он еще не обо всем ее расспросил до прихода к Джошу. Пятьдесят, и за все Рич платил день в день после оценки тестеров. И кому какое дело, как она зарабатывает эти деньги! Потому что сейчас открыты квоты, и они уже почти накопили на канадскую визу для всей семьи… Но тут Мустафа сорвался.

— Шлюха! — заорал он, вскакивая с кресла и пытаясь ухватить Лейлу за волосы через стол.

Она пискнула мышью и бросилась прочь, к лестнице. На улице стояла ночь, светящиеся снежинки хаотичным роем неслись мимо окон вниз, к бело-бурой земле, бело-черным крышам, бело-серому асфальту.

— Еще и дура, — констатировал Мустафа.

На шестидесяти неосвещенных пролетах можно было не только сломать ноги. Турок подошел к той двери, через которую только что выбежала Лейла, и прежде, чем выйти, обернулся к Джошу и сказал сухо и беззлобно:

— Ты мне жизнь сломал.

— Алло, Рич?

— Привет, Джош! Как сестра — еще ходит на работу?

— Рич, у меня есть тема для ролика.

— Кто-то из знакомых?

— Я сам.

— Хм.

Долгая пауза.

— Продаваемо?

— Рич, я хочу сделать запись за свои деньги. И не выставлять ее на продажу.

— Ты знаешь, сколько стоит один ролик?

— Лучше всех.

Кто из них вырастет? Есть ли хоть одна полезная частица в этой свалке шлака?

Адамс крутил на экране туда-сюда список своего заветного класса. Было еще раннее утро, он заранее проскользнул в класс, чтобы разминуться с нудной кореянкой.