Аврам Дэвидсон - Рорк!

Тупые взгляды, почесывание.

— Понимаете… половина вашей работы, может, и больше уходит на перетаскивание корней и стеблей, именно тех частей растения, которые нам не нужны. Зачем же их тащить? Если вы будете поступать по-моему, то принесете груз, который весь пользуется спросом. Не делая большой работы, вы сможете получить больше денег… понятно?

Нет, им не было понятно. Так всегда делали. Так нужно делать. По-другому никогда не делали. Делают так, как делают. Не делают так, как не делают. В этом токи. Но… Но нужны ли сами токи?

Офицер по торговле сидел в свей конторе, глядя на бутылку, поставленную точно в центре стола. Утро прошло только наполовину. Он провел час перед зеркалом, ухаживая за своими длинными рыжими усами. Когда вошел Ломар, Релдон медленно оторвал взгляд от бутылки. На его длинном бледном лице начала расплываться широкая улыбка.

— Релдон! Я…

— Посмотрим, что эти дьяволы прислали мне в подарок, — сказал Релдон. — Выпьем. — Он уперся ладонями в стол, собираясь подняться, но Ломар попросил его не вставать.

— Релдон, я пришел, чтобы сказать вам…

— Скажете — за выпивкой. Поверьте, тогда я расслышу гораздо лучше. На светло-коричневой стене наклонно висела единственная фотокарточка. Молодые люди в мундирах. Класс Релдона в Академии. Фотография покрыта пылью. Кроме нее, в комнате ничего не было: ни семейных портретов, ни картин, ни сувениров, ни катушек с записями — ничего, кроме бутылки на столе.

— Спасибо, спасибо, для меня слишком рано. Меня занимает вопрос, который…

Улыбка Релдона увяла.

— Для меня это не слишком рано. Если только есть законный повод. В одиночку действительно пить рановато. Поэтому я и ждал. Но в компании почему бы не выпить? А? Конечно.

Во время разговора его бледные руки с выступающими синими венами дергались. Лицо Ломара выразило неохотное согласие, Релдон подпрыгнул и так резко открыл стенной шкаф с надписью «Особой важности», что стоявшие там стаканы зазвенели.

— Смерть роркам! — приветливо сказал Релдон. Он налил себе немного, вопросительно взглянул на Ломара, налил еще… — И смерть роркам!

— А что такое эти рорки? — Ломар осторожно пригубил. Жидкость в стакане оказалась крепкой.

Лицо Релдона исказилось:

— Вы никогда их не видели?

— А вы?

Размахивая стаканом, Релдон выпятил губы.

— Да. Ужасные создания. Кончайте свою порцию. Выпьем еще?

Но Ран не хотел.

— Нет, я хочу рассказать вам о своей идее… — слова выходили с трудом. — Токи… напрасный труд… напрасно затраченное время… невозможность внести в их работу даже незначительные изменения…

— Послушайте. Нужны ли вам токи? Зачем они нам?

Релдон косо взглянул на него, необычная мысль с трудом доходила до него.

— Но, во имя ада, кто же будет собирать эти вонючие мускусные семена?

Сверкая глазами, облизывая губы, Ломар положил руку на плечо своего собеседника.

— Будем выращивать их! — Вот оно! Слово сказано. — Высаживать их и выращивать! В качестве эксперимента, но это делалось. И об этом написано в старых книгах. Перед Первой войной около пяти квадратных километров здесь были засажены краснокрылкой. Вы разве этого не знали?

— Ммм. Нет. Не знал. Кончайте вашу…

Но Ломар пытался убедить его. Разве он не видит? Разве Релдон не понимает? Гильдия хочет, чтобы производство краснокрылки возросло — и вот путь для этого. Правда, тут нет под рукой агротехнического оборудования но его можно и сделать!

— Сделать? — похоже, Релдон никогда не слышал этого слова. — Как это сделать?

— Импровизированно. Взять, например, эти скиммеры…

Скиммеры. Выражение слабого интереса совершенно исчезло с лица Релдона. Скиммеры. Не его дело. Это дело инженера. Чопорный Мантон, сумасшедший, который который всегда боится за свои скиммеры… Повидайтесь с ним. Это не касается Релдона. Скиммеры.

— Не касается? Черт побери! Вы ведь торговец. Разве здесь ведется торговля чем-нибудь, кроме краснокрылки? Директорат приказывает увеличить ее производство…

Длинные, бледные пальцы Релдона, слегка дрожа — три порции спиртного восстановили его равновесие, — ласкали извивы усов. Он, казалось, в этих извивах обретал уверенность.

— Ну, видите ли, мой мальчик. Гильдия. Директорат. Их приказы. Ммм. Ну, да. Но вы забываете. Эти приказы обращены к вам. Они не обращены ко мне. Я не хочу этим заниматься. Что я и делаю. О, и этого много. Очень много. Но я успеваю вовремя ко дню прилета Ку-корабля.

Вы энтузиаст. Это необычно. Это очень необычно. Люди сегодня не энтузиасты. Что поделаешь? Три галактические войны. Я на десять двенадцать лет старше вас. И единственная вещь, которая внушает мне каплю энтузиазма, вот это, — он коснулся бутылки рукой, — а иногда, — он указал на низ живота, — вот это. Но большей частью это. В мире нет ничего, нет ничего, из-за чего стоило бы волноваться. Итак, мм… итак… — Он поглядел на Ломара, помигал. Облизал губы. Подвигал руками. Потом какая-то мысль пришла ему в голову — одна из немногих, которых он не избегал. Смерть роркам!

Длинный ангар, где находились двадцать станционных скиммеров, мог легко вместить и двести. Очевидно, использовались они крайне редко. Да и для чего? Для разведки? Для добычи? Но кто и когда чем-нибудь интересовался. Десять машин, находившихся на консервации, вообще сняты с гусениц. Еще пять разобраны к тому моменту, когда Ломар, сердитый и раздраженный, вошел внутрь.

Вымазанные маслом токи медленно протирали детали скиммеров под холодным взглядом инженера в накрахмаленном мундире, из-за которого он и получил свое прозвище Старчи [1]. Остальные пять скиммеров стояли, сверкая чистотой. Работа над ними уже окончена. Каждый из них выделял, казалось, запах крепких специфических духов, которыми инженер растирал свое упитанное тело.

Отлет Ку-корабля несколько уменьшил обычную озабоченность Мантона… Он больше не бродил вокруг скиммеров, что-то бормоча. Сначала… выпью… потом… сяду на борт… осмотрюсь… проедусь… потом… ну… ну… Он лишь слегка повернул голову к вошедшему Ломару. Через несколько месяцев он настолько расслабится, что начнет улыбаться… Лишь один раз в истории случилось так, что Ку-корабль, взлетев, приземлился вновь. Повторение этого не исключено. Мантон не чувствовал себя в безопасности. День за днем и месяц за месяцем он будет становиться все более беззаботным… пока стрелки пятилетнего циферблата часов не дойдут до половины… а потом, месяц за месяцем и день за днем, он снова будет погружаться в страх и озабоченность. Никто не знал, чего стоили ему Ку-дни, об этом можно было только догадываться. И никто не догадывался, кого он опасается и кто, по его мнению, мог бы завлечь его на борт и привести к пугающему концу.