Зиновий Юрьев - Человек, который читал мысли

- Я не видел ни одного минитмена, не разговаривал ни с одним минитменом, и вообще я не уверен, существуют ли минитмены или созданы фантазией безответственных журналистов, - решительно сказал сенатор и закончил: Благодарю вас, джентльмены.

- Мне очень жаль, мистер Росс, - сказал редактор "Клариона", - но теперь я вижу, что с вами что-то произошло. Вы врываетесь и с торжественным видом объявляете, что Стюарт Трумонд - минитмен. Я знаком с сенатором много лет, он мой близкий друг, кротчайший человек.

- Он тайный минитмен, мистер Барби, - настойчиво сказал Дэвид. - Я не могу этого сейчас доказать, но я уверен в этом, как в том, что вы - хозяин "Клариона".

- Зато я вовсе не уверен, что вы и впредь будете его сотрудником, Росс. Мне кажется, что вы сами понимаете почему.

- Я думаю, что сумею доказать связь Трумонда с минитменами. Во всяком случае, после окончания избирательной кампании.

Рональд Барби пристально всматривался в Дэвида. "Похоже на колдовство. На протяжении двух суток мальчишка дважды приносит такую информацию. Он не мог ее получить и получил. Сначала этот ювелирный магазин, теперь - сенатор. Ни один посторонний не мог знать о тайных встречах Трумонда с минитменами, ни один. Сенатор рассказал мне, но мы друзья, сенатор знает, кому можно доверять. Но этот Росс - уму непостижимо! Более того, он становится опасным... Уволить и предупредить сенатора, чтобы он был поосторожней..."

- Да, мистер Барби, я понимаю почему.

Он не был ни убит, ни ошарашен. Просто события разворачивались слишком быстро - он не успевал осознавать их и как-то к ним подготовиться.

Мир угрожающе надвигался на него со всех сторон глухой стеной. Что он сделал? Ничего. Он просто вдруг стал слышать чужие мысли. Он чувствовал себя вчерашней газетой, подхваченной ветром на улице.

ГЛАВА, КОТОРАЯ ПРИЧИНЯЕТ ДЭВИДУ НОВЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Капитан Фитцджеральд не выносил загадок и тайн. Он любил ясность и четкость, когда причина и следствие - впереди причина, за ней следствие стоят друг другу в затылок по команде "смирно".

Он не выносил неясных преступлений, они мучили его, как слишком узкий воротничок,-давили и не давали спокойно дышать. Он был великолепным полицейским, и неясных для него преступлений в городе почти не было. Другое дело, что, став ясным, преступление не обязательно становилось раскрытым. Иногда Фемиде лучше не снимать повязку с глаз: и ей спокойнее, и окружающим меньше хлопот.

Поэтому Руффи и его работа, "Великое Ювелирное Ограбление", как его назвали газеты, навсегда останутся тайной и дадут, кстати, возможность требовать увеличения бюджета полиции.

Но тем не менее Эрни Фитцджеральд чувствовал себя несчастным человеком он буквально задыхался, он не мог ни на чем сосредоточиться, он думал только о Дэвиде Россе.

Дэвид лежал, вытянувшись, не в силах оказаться по какую-то сторону зыбкой грани между сном и бодрствованием.

Когда прозвенел звонок, он вздрогнул и с трудом вышел из оцепенения. "Должно быть, Прис", - подумал он равнодушно и открыл дверь. Перед ним стоял капитан Фитцджеральд с чемоданом.

- Добрый день, Росс, - сказал он весело. - Простите, что я пожаловал к вам. Позвонил в "Кларион", говорят, вы там больше не работаете. Что случилось?

- А вам что за дело? Приехали меня утешить?

- Ну, ну, Росс... Что вы на меня дуетесь? Я просто сообразил, что забыл отдать вам корреспондентскую карточку. Вот она, держите.

- Она мне больше не нужна.

- Не унывайте, такой парень, как вы, долго без работы не останется.

"Трам-тара-там-там, там-тара-там-там", - услышал вдруг Дэвид.

- Вот, кстати, посмотрите, - продолжал капитан, открывая чемоданчик. Тускло поблескивая вороненой сталью, в нем лежал автомат.-Нашли под сиденьем одной из тех машин. В "плимуте". Держите. Хороша штучка?

"Трам-тара-там-там, там-тара-там-там", - беззвучный голос капитана распевал изо всех сил.

"Ну и кретин", - подумал Дэвид и потянулся к автомату.

"Есть! Взял!" - мысленно завопил капитан и, схватив автомат, сунул в чемодан.

"Отпечатки, я оставил отпечатки на автомате", - вдруг стремительным метеором мелькнула пугающая мысль. И Дэвид, не успев сообразить, что делает, выбросил вперед правую руку. Он не был боксером, но восемьдесят килограммов его веса, сосредоточенные в одном кулаке, заставили капитана качнуться назад, и только стена не дала ему упасть.

Фитцджеральд был профессионалом, и пока кулак Дэвида описывал свою короткую траекторию, он успел вытащить пистолет. Он не выронил его, даже ударившись затылком о стену.

- Не спешите, Росс, - хрипло пробормотал он, держа в одной руке чемодан, в другой - направленный на Росса кольт. - И не делайте глупостей, я еще жив и могу случайно нажать на спуск... Дэвид, я не знаю, как это у вас получается, но вы умеете читать мысли. Это звучит дико, но я не наркоман, и я трезв. Только что я убедился сам, окончательно...

- Убирайтесь к черту, - сказал Дэвид.

- Вы сделали большую ошибку. Это серьезная улика, любимая улика присяжных. Когда они слышат "отпечатки", они больше не сомневаются. Все они так устроены. Им хочется уйти домой, нырнуть в бассейн, или поехать к любовнице, или выпить холодного пива. А тут их донимают: виноват или не виноват некто Дэвид Росс. Да какой может быть вопрос, когда наша славная полиция нашла автомат с его, понимаете, отпечатками пальцев? С семи до половины девятого вас видели только полицейские, и вы не докажете своего алиби. А теперь перейдем к будущему. Вы умеете читать мысли.

- Что вы хотите, капитан? - спросил Дэвид медленно и устало.

- Я хочу, чтобы вы работали вместе со мной.

- В качестве детектива? Своих мозгов не хватает?

- Вы глупец. Росс. Вы даже не понимаете, что у вас в руках или, хотите точнее, в голове. Вы хоть представляете себе, что значат деньги?

- Не хватает еще ваших нотаций. Ладно. Мне не из чего выбирать. Согласен. Но с одним условием - уходите. Я устал.

"Только бы уйти от них, не слышать этих больших и маленьких змей, копошащихся в чужих головах, только бы суметь заткнуть уши". - Дэвид вспомнил, как обрадовался тогда в больнице своему нежданному дару, и невесело рассмеялся.

ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДЭВИД НЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ, НО ИГРАЕТ ГЛАВНУЮ РОЛЬ

Сенатор Стюарт Трумонд чувствовал себя глубоко несчастным. Человек действия, он вынужден был то и дело одергивать самого себя, соблюдая наложенную помощниками епитимью, чтобы поддерживать в глазах избирателей образ кроткого, рассудительного, старого Стью.

Он ненавидел негров. Это был инстинкт охотника за "черным деревом" и рабовладельца, переданный четырьмя поколениями южан. Но вместо того чтобы гоняться за ними, науськивать собак и держать в руках винтовку, он вынужден был публично призывать к порядку и терпимости.