ВАЛЕНТИН - Путешествие “ГЕОСА”

— Метеорит едва задел мышцу, — сказала Одэя.

Глаза Гайденбурга наполнились неудержимым ли­кованием.

— Но, — продолжала Одэя, — вы едва не убили капитана. Посмотрите, какую вмятину вы оставили в броне скафандра, когда закрыли пробоину. У вас первобытная сила.

После происшедшего команда собралась в каюте звездолета.

Горин с повязкой на плече сидел в кресле и, с усмешкой поглядывая на волосатые тяжелые руки Гайденбурга, говорил:

— Мы сейчас так же далеки от разгадки тайны сигналов из космоса, как и десять лет назад, когда их приняли.

— Приближение какой-то катастрофы заставило их послать в космос эти сигналы, — сказал Чарли Колин. Математик сидел у пульта электронного мозга, вытянув длинные ноги и явно наслаждаясь минутным отдыхом и беседой.

— Что, например, могло бы угрожать нашей планете? Пожалуй, ничего… — заметила Одэя. — Мы безгранично сильны.

Горин промолчал. Ответил за него Чарли Колин:

— Чрезмерное накопление одного качества может привести к катастрофе или в лучшем случае тупику. Успехи разума столь грандиозны, столь стремительно нарастают темпы прогресса, что становится тревожно за грядущее. Как иначе объяснить странные слова, дошедшие до нас: “Антивещества на уничтожение разума”?

— Значит, вы так объясняете их катастрофу? — спросил Горин.

— Да, примерно. Нападение извне я исключаю. А вы?

— Я ничего не объясняю и ничего не исключаю, — ответил капитан.

— Ваши опасения, Чарли, смешны, — сказала математику Одэя. — Мозг уже сейчас часть своих функций передает машинам. Биология на подступах к решению проблемы создания биомозга.

— А вы, биологи, в состоянии сказать, что будет, если человек свое главное оружие — мысль передаст биомозгу? — с улыбкой глядя в темные глаза Одэи заметил математик.

Одэя резко сунула руки в карманы мягкой серебристой блузы.

— Разве вы потеряли что-то из ваших индивидуальных качеств от того, что по вашим программам работают электронно-счетные анализаторы федерации? То, что человек поручил машинам тяжелый физический труд, не повело к физическому вырождению. Напротив, человек стал совершеннее.

— Да, за счет умственной деятельности.

— Биомозг не отнимет у человека способности мыслить. Создание биомозга действительно приведет к скачку. Но не назад, как полагаете вы, а далеко впе­ред. Оглянитесь, как изменился человек, избавившись от изнуряющего физического труда, от повседневных забот, однообразных и бесплодных, истощавших его умственно и духовно. Создание биомозга — универсальной мыслительной машины — откроет такие горизонты развития разума, о каких мы сейчас не смеем и мечтать.

Наступило молчание.

Капитан в упор, не отрываясь, смотрел на математика.

— Послушайте, что было со мной перед отлетом, — сказал Чарли. — Для мелких поручений федерация приставила ко мне робота У-2. Он бегал за мной везде, как собака. Однажды я зашел в буфет и заказал пива. Смотрю — мой У-2 тоже подходит к стойке и заказывает кружку машинного масла.

— Что-что? — переспросил Гайденбург.

— Заказал, облокотился на стойку точь-в-точь, как я, и отхлебнул полкружки масла. Я жду. Роботам не разрешается заговаривать с людьми. А тут вдруг мой У-2 заговорил: “Профессор, — сказал он, — а ты знаешь, сколько будет дважды два?” “Четыре”, — ответил я, чтобы отвязаться от него. — “Правильно! — воскликнул он. — Вот видишь, мы и нашли с тобой общий язык. А ведь говорят, будто с машинами нельзя найти общего языка”.

— Что? — переспросил капитан. — Чарли, вы решили нас развлечь?

— Честное слово, во всей этой истории нет ни крупицы вымысла. — “Для чего ты его заказал? — спросил я У-2, показав на его кружку с машинным маслом: — Тебя же заправили всем необходимым в соответствующих соотношениях”. — “Но ты ведь искусственно ускоряешь работу своего сердца вот этим”, — показал он на мое пиво. “Ну и что?” — осторожно спросил я. “На меня дополнительная смазка действует примерно так же”. — “Ты в этом уверен?” — спросил я.

Капитан рассмеялся.

— Будет вам, Чарли.

Математик пожал плечами.

— Если электронные машины способны на подобные выходки, то чего можно ждать от биомозга? — пробормотал он.

Все замолчали.

— Завтра мы летим на Землю, — сказал Гайденбург. Он оглядел всех и еще раз повторил: — На Землю. Почему вы молчите?

Ему снова никто ничего не ответил. И только Чарли тихо сказал:

— На Землю… В последний саз.

Десять лет готовила Земля к звездному рейсу “Геос”. Десять лет пролетели для Аэлы, как какой-то легкий воздушный звук, как тревожный лесной шум. Она закончила школу пилотов-межпланетников и теперь, в восемнадцать лет, получила право водить в пределах солнечной системы атомные ракеты.

Реяли звуки и качались провода. Сквозь ветви прорывались клочья синевы. Аэла сидела на террасе северного дворца отдыха, нависшей над скалами и мо­рем. Пол террасы был прозрачен. Внизу, точно в кузнице циклопов, в темных расщелинах бесновались свинцово-тяжелые валы. А небо было радостно-голу­бым. Террасу оплетали заросли цветущих северных лиан.

Только что над скалами и морем прошел воздушный вагончик на роликах по тонким проводам. И провода то поднимались, то опадали, точно струны.

Сейчас был май — мягкий, светлый, радостный ме­сяц. Провода качались как раз на уровне глаз Аэлы, и ей казалось, что провода на месте, а качается она сама, листва и все остальное. Синева текла, прозрачная и прохладная.

Где-то вверху возник гулкий протяжный звук. Аэла вздрогнула и остановила качалку. Замерло небо и море. В радиопередатчике гудел и звенел зов далекого звездолета. По этому сигналу находившийся на Земле экипаж “Геоса” должен был покинуть планету.

Аэла встала, высокая и сильная, в серебристо-черном костюме астролетчика.

Она шла среди замерших в немом восхищении людей. Все они знали, что Аэла самый юный член экипажа “Геоса”. Она вернется, когда никого из них уже не будет в живых. Ее встретят внуки их внуков. Встретят совсем другие, незнакомые, неведомые люди, другие города.

Аэла спустилась по прозрачным ступеням дворца отдыха к перилам электротрассы. И тотчас вдали сверкнул длинный плоский аэромобиль. Он скользил по воздуху над сизым гребнем леса прямо к Аэле. Вот коснулся желтой песчаной полосы и замер.

Из лимузина вышла Одэя.

— Что случилось, мама? — спросила Аэла, садясь в аэромобиль: Одэя должна была встретить Аэлу на космодроме.

— Моя девочка, — тихо сказала Одэя,- я не смогу лететь с тобой. Двадцать лет работы вне Земли сделали свое дело. Врачи вынуждают отдыхать… Вместо меня полетит Рора…