Кордвейнер Смит - На планете драгоценных камней

— Какие перспективы, доктор? — спросил Кэшер О'Нейл, отворачиваясь от животного.

— Можно, я поначалу задам вам, сэр, глупый вопрос?

Удивленный Кэшер утвердительно кивнул головой.

— Меня мучает любопытство, что за старинное у вас имя «Кэшер»?

— Это просто, — усмехнулся Кэшер. — Так меня звали в молодости. На Миззере каждый получает детское имя, которое обычно не сохраняется. Позднее ему дают молодежное имя, которое отражает какую-либо характерную черту человека или является дружеской шуткой, пока он не выберет себе профессию. Когда он определяется с карьерой, то получает свое профессиональное имя. Если мне удастся освободить Миззер и свергнуть полковника Уэддера, то тогда, думаю, я получу соответствующее профессиональное имя.

— Но почему «Кэшер», сэр? — настаивал доктор.

— Когда я был мальчишкой, меня часто спрашивали, какой подарок мне хочется получить, я всегда предпочитал кэш. Наверное, по контрасту с моим расточительным дядей меня и прозвали Кэшер.

— А что такое кэш? Одна из ваших сельскохозяйственных культур?

На мгновение Кэшер удивленно вскинул брови.

— Кэш — это деньги. Бумажные кредитки. Люди передают их друг другу, когда покупают вещи.

— Здесь, на Понтопидане, все деньги принадлежат мне. Все, — заявила Женевьева. — Дядя — мой опекун. Но я никогда не позволю касаться их или растратить. Это достояние планеты.

Доктор почтительно мигнул.

— Теперь о лошади, сэр, если вы простили меня за интерес к вашему имени. Очень странный случай. Физиологически это чистый земной тип. Он основан исключительно на растительной диете, и очень близок к человеку. Простой желудок и очень большое сердце. Оно больше всего доставляет нам хлопот, потому что в плохом состоянии. Животное умирает.

— Умирает?! — вскрикнула Женевьева.

— Все это очень печально, даже ужасно, — подтвердил доктор. Умирает, но не может умереть. Так может продолжаться много лет. Перинье затратил достаточно струна на это животное, чтобы сделать его бессмертным. Теперь животное изношено, но не может умереть.

Кэшер О'Нейл издал продолжительный низкий прерывистый свист. Все в комнате подпрыгнули от неожиданности, но он не обратил на это внимания. Так он свистел вблизи конюшен, когда-то на родной планете, когда подзывал лошадь.

Услышав свист, большая голова приподнялась, глаза уставились на него с мольбой, и он увидел, как из них закапали слезы.

Он присел на корточки у лошадиной головы, положив руку на гриву.

— Быстро, — велел он хирургу, — дайте мне кусочек сахару и телепата-нечеловека. Телепат не должен быть плотоядного происхождения.

Доктор тупо смотрел. Он вымолвил «сахар» помощнику, а сам присел рядом с Кэшером О'Нейлом и сказал:

— Поясните относительно гомункула. Этот госпиталь не для них. У нас есть всего лишь несколько из них. Лошадь находится здесь по распоряжению его светлости Филиппа Уинсента, который приказал, чтобы коню Перинье были предоставлены наилучшие условия. Он даже сказал мне, — добавил доктор, что если с животным что-то случится, то следующие восемьдесят лет я проведу в патрулировании. Поэтому я делаю все, что могу. Вы считаете, что я слишком болтлив? Некоторые так говорят. Какого рода гомункулы вам нужны?

— Мне нужен, — очень спокойно пояснил Кэшер, — телепат-нечеловек, который поймет, что хочет это животное, и пояснит ему, что я собираюсь ему помочь. Все лошади вегетарианцы и не любят мясоедов. Есть ли у вас где-то поблизости гомункулы-вегетарианцы?

— Мы используем людей-белок, — ответил главный хирург, — когда мы меняем воздушную вентиляционную систему, то люди-белки меняют старое оборудование. У нас есть также люди-тигры, люди-кошки, а мой секретарь волк.

— Нет, нет! — остановил его Кэшер О'Нейл. — Можете ли вы представить лошадь, доверившуюся волку?

У хирурга появилась идея.

— Ведь лошади и собаки использовались раньше совместно, еще на заре человечества, когда все люди жили на Земле?

— Конечно, — согласился Кэшер. — Мы все еще используем их совместно, когда охотимся на Миззере, но по этим нововведенным законам Содействия мы не можем использовать преступников-гомункулов для охоты.

— У меня есть хорошая собака, — сказал главный хирург. — Она разговаривает превосходно, но такая застенчивая, что чувствует себя неловко, когда пациенты влюбляются в нее. Мне пришлось перевести ее на обслуживание стерилизующих механизмов.

— Пригласите ее сюда, — велел Кэшер, — и пояснил, обратившись к Женевьеве:

— Они приведут собаку-телепата, которая сможет мысленно общаться с лошадью. Возможно, мы получим ответ.

Она мягко положила руку ему на кисть. Это был благосклонный жест принцессы. Желала ли она ему добра в отличие от своего вероломного дядюшки, или это был просто сиюминутный импульс молоденькой девушки, которая еще ничего не знала о путях, по которым вращается мир?

Сеанс телепатии прошел удачно.

Женщина-собака была почти совершенно очеловечена. Она выглядела как изнуренная пожилая женщина, не удостоенная того, чтобы ее жизнь была продлена наркотиком сантаклары под названием струн. Но работа была ее жизнью, и ее было в изобилии. Кэшер О'Нейл почувствовал зависть, когда он понял, что счастье может быть уделом совсем не выдающейся личности. Эта женщина-собака, с ее исхудалым лицом и седыми волосами, находила больше удовлетворения в своей жизни, чем Курафа — в своих удовольствиях, полковник Уэддер — в своем могуществе или он сам — в своем крестовом походе. Справедливо ли это? Почему изможденная старуха-нечеловек счастлива, а он нет?

— Не огорчайтесь, — сказала она, — вы преодолеете все трудности и после этого будете счастливы.

— Преодолею что? — спросил он. — Я ничего не говорил еще.

— Вы пленник самого себя. Уже долгое время вы избегаете спокойствия и счастья. Но вы хороший человек. Вы мне чем-то напоминаете эту лошадь.

— Конечно, — кивнул Кэшер О'Нейл. — Это смелая старая кляча, вырвавшаяся из ада, куда не забираются люди.

Она спросила:

— Мы связаны?

— Связаны, — подтвердил он.

Женевьева придвинулась. Ее ухоженное, хорошенькое, выразительное личико светилось восхищением.

— Можно мне… можно мне присоединиться?

— Почему бы нет? — сказала женщина-собака, глядя на нее.

Он тоже кивнул. Они втроем взялись за руки и затем женщина-собака положила свою левую руку на лоб лошади.

Песок разлетался из-под ног, когда они бежали к Кахиру, ощущая приятное давление человеческого тела на своих спинах. Красное небо Миззера горело над ними. Затем раздался крик: