Условный разум (СИ) - Моисеев Владимир

               — Но ведь со мной ничего не случится?

               Шухарт тяжело вздохнул, на меня он не смотрел.

               — Зона не место для прогулок. Никто не даст гарантии, что ты там выживешь. Ты слишком хлипкий и наглый. Из тебя сталкер не получится.

               — Не придумывай, — сказал я примирительно. — Мы быстренько сбегаем, отыщем передатчик и вернемся. Как на склад с накладной.

               Шухарт еще раз покрутил пальцем у виска. И я в первый раз подумал, что он прав.

               Мне рассказывали, что поход в Зону можно сравнить с прыжком с парашютом. Можно сколько угодно мысленно готовиться к страху, который обязательно тебя настигнет, как только ты подойдешь к открытому люку и увидишь землю, которая выглядит с борта самолета беспощадной и чужой, но это всего лишь придуманный, «теоретический» страх. Как говорят опытные люди, настоящий страх настигает парашютиста, желающего совершить второй прыжок. Потому что он уже не думает, а знает, каково это оказаться в пустом пространстве и лишиться опоры под ногами. Наверняка, и сталкеры, отправляясь во второй поход, трясутся от страха по-настоящему — они-то уже знают, что за их жизнь в Зоне не дают и медного гроша.

               Но я решил быть самым умным. В первый раз соберу в кучку свою силу воли, и буду повторять про себя: будь что будет. Может быть, и пронесет. А во второй не пойду, даже если уговаривать будут. Но кому я в Зоне нужен, без Т-зубца и со слабой мускулатурой?

               Ночью спал плохо. Утром меня немного потряхивало, в страхе, который я назвал «теоретическим», тоже ничего хорошего не было.

               Утром Шухарту мой внешний вид не понравился.

               — Что-то ты зеленый, парень. Может, не пойдешь? Давай, я один сбегаю и принесу тебе твой передатчик.

               — Исключено. Я готов. Инструкцию выучил.

               — Сказал бы я тебе пару теплых, но уже поздно. С упрямым ослом спорить глупо.

               — Обещай, что вытащишь меня, даже если я погибну. Не хочу становиться «ходячим мертвецом».

               — Разве можно такие слова перед походом в Зону говорить? — разозлился Шухарт. — Правильно хозяин сказал, что ты чертов придурок.

               — И все-таки обещай.

               — Ладно. Запомнил. Но до этого дело не дойдет.

               Дальнейшее я помню плохо. Все мое внимание было занято выполнением полученных от Шухарта инструкций, на другое я был не способен, даже по сторонам, вроде бы, не смотрел.

               А потом меня накрыло. Внезапно, без предупреждения. Как парашютист, выпрыгнувший из люка самолета, я оказался в пустом пространстве, потеряв опору под ногами. Я испугался, но как оказалось, поспешил. Пустое пространство вокруг меня стало наполняться какой-то гадкой субстанцией. Воздух вокруг стал непостижимым образом сгущаться, стал неприятно липким и вонючим, мне показалось, что мои башмаки прилипли к полу. Но самое ужасное, что он проникал ко мне в нос и глаза. Это было уже не страшно, а тошнотворно.

               Я хотел рассказать об этом Шухарту, попросить совета, но слова мои затвердели, обратились в камни, отделить их от моей гортани было неимоверно трудно. Затхлый запах дурманил сознание, а за спиной, как будто кто-то истощённо вздыхал. Жуть!

               Хотелось все бросить, и быстрее вырваться из Зоны в привычный мир, но и с этим возникли проблемы. Такое бывает в сновидениях, когда попадаешь там в тяжелое положение, хочется убежать, а не получается, на руках и на ногах словно гири подвешены.

               — Расслабься, парень, мы на месте.

               Действительно, на двери перед нами было от руки написано: «1522».

               Я ожесточенно помотал головой, чтобы сбросить ненужное оцепенение. Теперь было не до страхов, нужно было работать. Я достал детектор излучений и тщательно исследовал каждый уголок лаборатории. Никакого радиосигнала, ни сильного, ни слабого мне обнаружить не удалось.

               — Ну и зачем мы сюда приперлись? — спросил Шухарт с иронией. — Ты доволен? Удовлетворил свое дурацкое любопытство?

               Сдаваться мне не хотелось, я внимательно осмотрел каждый предмет, который мог бы излучать радиоволны, но не преуспел и в этом.

               — Мы можем возвращаться?

               Я кивнул. Любой другой ответ только бы подтвердил мою дурость.

               Не помню, как мы выбрались из Зоны на зеленую травку.

               — Я не нашел передатчика, — сказал я, мне хотелось, чтобы Шухарт меня пожалел.

               — Ну, почему вы, умники, не слушаете знающих людей? Во второй раз я тебя в Зону не возьму, — сказал он грубо. — Даже не уговаривай.

               — Да я и сам не пойду. Попробовал и ладно.

               — Вот что, парень, лети стрелой в гостиницу, прими душ, переоденься. А потом сразу в «Боржч». Закажи бутылку виски и ни с кем не делись драгоценной влагой, сам оприходуй. Можешь не сомневаться, ты сейчас в таком состоянии, когда спиртное пойдет тебе на пользу. Не сомневайся, обязательно сработает. Может быть, Зона тебя и отпустит. Утром проснешься, как нормальный человек, перебравший вечером лишнего.

               Я кивнул. Почему-то мне захотелось исполнить его приказ немедленно и беспрекословно.

               Сначала все шло по плану: я принял душ, переоделся, мне стало легче, но до «Борща» добраться не успел. По дороге меня перехватил Молниев.

               — Я слышал, что ты собрался в Зону? В поисках передатчика. Кстати, хорошее название для романа.

               — Нет. Не собираюсь, я только что вернулся из Зоны.

               — Ух ты! Нашел вражеский передатчик?

               — Нет.

               — Прощай, красивый и пошлый сюжет о безжалостных инопланетянах, желающих завоевать Землю.

               Он довольно рассмеялся и похлопал в ладоши.

               — Не скрою, рад. Боялся, что «хармонтский феномен» будет объяснен так банально.

               Мне хотелось объяснить Молниеву, что реальность не обязана подчиняться выдуманным правилам построения сюжетов, которые заменяют фантастам повседневную жизнь, но понял, что это бессмысленно. Он все равно не поверит.

               — Рано или поздно, мы все равно узнаем правду, — сказал я примирительно.

               — Что-то я сомневаюсь.

               — Почему?

               — Все вы, современные ученые, слишком увлечены поисками рационального знания, чтобы понять истинную природу мира. Вы не можете признать, что вокруг вас могут встречаться иррациональные проявления, для которых ваши причинно-следственные связи ничего не значат. Так вы воспитаны, и тут ничего не поделаешь. Вы все равно останетесь учеными.

               — Правда, в волшебную палочку я не верю.

               — Это понятно, — сказал Молниев раздраженно. — Но в Хармонте люди встретились с явлениями, которые не имеют простого рационального объяснения. Вы способны это признать?

               — Обязательно. Если это будет подтверждено опытным путем.

               — Скучно с вами, фанатиками. Неужели непонятно, что у науки нет аппарата, который бы позволил объяснять чудеса?

               — А что такое чудо?

               — Нарушение по воле всемогущего Бога естественного хода вещей.

               — Нет необходимости вводить и учитывать фактор, который по определению не может быть исследован. Ваши фантазии приведут нас в тупик.

               — Религиозные фанатики явно терпимее вас, ученых. Однажды какой-то Папа Римский, номера не помню, решил проверить твердость  веры своей паствы и задал простой вопрос: «Если завтра, к примеру, прибудет экспедиция с Марса, придут к нам, и один из них скажет: «Я хочу креститься!» Как с ним следует поступить?». А потом сам и ответил: «Конечно, инопланетян следует принять и обращаться с ними, как с равными. Христиане никогда не должны закрывать дверь перед желающими креститься».