Георгий Гуревич - Темпоград. Научно-фантастический роман

Знают, девочка, все знают, но забывают, упускают из виду. Дело в том, что, зная о сложности мира, мы мыслим прямолинейно, как бы отрезками, касательными к истине. Истина, увы, бесконечна и бесконечно сложна, она не вмещается в человеческий череп. Экономя время и нервные клетки, мы мыслим упрощенно и искажаем. Мы жаждем простоты и любим повторять простые и броские афоризмы: «Человек — это звучит гордо», «Человек — самое кровожадное из животных», «Человек — мера всех вещей», «Человек человеку волк», «Человек — венец творения…»

Да ничего подобного — не волк и не венец. Человек — это человек. Да кто же из нас бывает хорош всегда и для всех?

Вот я был женат. Кажется, говорил об этом мельком, не хотелось распространяться. С раздражением думаю о жене, надо контролировать себя, подавлять нехорошие чувства, а это утомительно. Почему же возникло раздражение? Сейчас понимаю так: жили вместе два нормальных человека — мужчина и женщина. Для Жужи, моей жены — нормальной женщины — самое-самое главное в жизни — любовь, семья и ребенок. Она и требовала, чтобы я все подчинил интересам ребенка. Для меня — нормального мужчины — самое-самое главное — дело. У разных мужчин дело имеет разный смысл. У некоторых дом и семья — главное дело. С такими женщинам легче жить. Но у других, «непутевых», дело — это разные забавы, наука в том числе. Для меня же наиважнейшее — поиски открытий. Вот и возникла проблема, уравнение с двумя неизвестными. Дано «a» и «b» — интересы жены, интересы мужа. В чью пользу решать уравнение? Я понимаю, ты, Винета, поступилась бы своими интересами. Но ведь ты сильная, ты всегда кидаешься на помощь. Моя жена не была сильным человеком, она требовала, чтобы я помогал. Вот и я не проявил себя сильным, не поступился своим делом… Но надо ли было поступаться? Если все будет жертвовать делом, кто будет делать дело тогда?

Уравнение с двумя неизвестными!

Может, нужно было искать компромисс, некое приемлемое соотношение сговорчивости, скажем 0,5a + 0,5b, или же: 0,6a + 0,4b — формула семейного счастья. Урезанное, конечно, счастье, обе стороны ущемлены, разочарованы…

Полурешение. Надо, чтобы обе были довольны.

Возможно, виноват я, не сумел обеспечить оптимум — 100 процентов для «а» и 100 процентов для «b». Но Темпоград затруднял решение, не мог я и уехать и остаться.

Вот и еще одно уравнение с двумя неизвестными, не до конца известными: А и В, Урби и Орби: Город и Мир.

Дано; А — Темпоград, город научной разведки, способный найти новую дорогу и указать ее миру.

И имеется В — Мир, который не желает принять новые темпы, говорит, что они ему не нужны.

Можно и Нужно! Древнейшая проблема — историческая, доисторическая, даже биологическая.

У зверя Можно — это организм. Нужно — среда. Можно — наследственность по Менделю, Нужно — отбор по Дарвину.

У человека Можно — это техника. Нужно — экономика, кроме того, и психология — строй жизни, привычки. Во всей истории прослеживается игра Можно и Нужно. Когда отставало Можно, люди голодали, когда Можно опережало, новшества осуждали.

Классический пример: паровую машину можно было сделать и в античной Греции на основе механизмов Герона, но она не нужна была; рабы справлялись со всеми делами, вручную раздували мехи, вручную ковали щиты и мечи, вручную на гребных галерах доставляли эти товары варварам.

— Неужели, — думаю я, — и Темпоград — разновидность Героновых сифонов? Ведь его же создала неотложнейшая нужда: заявки на новые проекты, новые заводы, новые породы, новые учебники, новые лекарства, нежелание и невозможность ждать три года обещанного. Темпоград все выполнил с лихвой, он и был запроектирован с резервом, чтобы быть наготове всегда. И что же делать теперь: так и держать мощности и умы наготове и в бездействии? Но мощности и умы в бездействии ржавеют.

Может быть, темп снизить? Но тогда мы в трудный момент не сумеем, не успеем.

Ликвидировать? Но Темпоград необходим. Может больше пользы приносить, вот в чем суть.

Нет однозначного решения. Нет у этого уравнения простых действительных корней.

Правда, и об этом напоминает история, ненужное сегодня становится остро необходимым завтра. Паровая игрушка древних эллинов совершила промышленную революцию в XVIII веке. Ракета — праздничная забава китайских императоров — вынесла человечество в космос. Америка, заброшенная викингами и забытая, оказалась важнейшим открытием XV века. Атомматерик тоже понадобится людям когда-нибудь. Мир еще вернется к обсуждению теградизации.

Когда будет Нужно.

Золотая обмотка дошла уже до подбородка, пора заканчивать речи. Последнее слово тебе, Винета. Дорогая моя девочка, я думаю, мы были бы очень счастливы вместе. Во всяком случае, я был бы счастлив, если бы не-свалял дурака. И я очень хочу, ужасно хочу, чтобы ты не упустила свое. Пусть будет для тебя своевременная молодая любовь, и материнство, и надежный спутник на всю жизнь! Никогда не думал, что можно так страстно желать любви не своей невесте, неизвестно чьей. Может, это и есть настоящая любовь?

Не упускай своего счастья, девочка… Но не упусти и моего. Мне досталось почетное место рядом с самыми передовыми разведчиками предварительной разведки человечества. На самом острие клина штурмующих я мог стоять с биноклем, направленным на горизонт. Я видел будущее, я прожил гордую жизнь, девочка, и жалею об одном: коротковата была эта гордая жизнь, и Темпоград не помог нисколько. В быстром времени для других успеваешь больше, а свои годы тратишь сполна. Но если бы мне дали вторую жизнь, такую же короткую, я снова в 19 лет просился бы в Темпоград.

Может, и тебе стоит последовать моему примеру. Не сейчас, конечно, после сорока, когда дети подрастут, перестанут нуждаться в маме Винете…»

— Лев Мальвинич! Лев Мальвинич!

— А, что? Кончать пора! Еще несколько слов…

— Лев Мальвинич, вам письмо. Прочесть или отложить до возвращения?

— Ну, прочтите. Или лучше покажите. Поднесите к глазам!

«Уважаемый президент!

(Иначе не могу вас называть, не получается.)

Когда вы получите это письмо, я уже буду в Т-граде. Шеф решил ехать срочно, и он берет меня с собой. Он прав: нельзя допускать, чтобы каждый старик на Земле не мог бы стать молодым, когда захочется. И нельзя допускать, чтобы люди, потратившие молодость для других, не могли бы ее вернуть. Шеф считает, что лет за двадцать можно решить эту проблему. Значит, для вас я вернусь через три недели. Если шеф прав, может быть, мы попробуем начать жизнь заново. Если не прав, наши годы сравняются, будет, что вспомнить обоим. Три недели — не так долго. Я ждала месяц…»