Законы баланса (СИ) - Некрасова Алиса

— Инопланетяне?

— Да!

— Я уверен в нем на сто процентов, мисс. Давайте не будем об этом.

— Ох, простите, простите! Конечно, мы всегда можем найти другую тему для разговора. Например…

Девушка взяла в руки нож, чтобы разрезать магазинный пирог, купленный ею по случаю, но Эдвард испугался, как бы та не порезалась и в услужливой попытке забрать от греха подальше острый предмет, рассек себе палец. Кровь запачкала скатерть, и хозяйка дома умолкла, остолбенело уставившись на красное пятно, будто точно зная, куда упала горячая капля.

— Извините! — покраснел Эдвард. — Я как-то инстинктивно это сделал. Я удивлён, как вы справляетесь со всем в одиночку? Вы ведь живёте одна? Непросто, наверное, следить за хозяйством в таком огромном особняке!

Чем больше он говорил, тем больше поддавался панике. Ступор девушки сводил его с ума. На момент ему померещилось, что она умерла. Скрип двери спустился по этажам вниз, зациклившись, словно разогнанные детские качели. Это определённо не ветер!

Эдвард выскочил из-за стола, с насыщенной улыбкой произнося прощания и моля всевышнего благополучно добраться до прихожей. Накинув на плечи куртку и спешно набросив шарф, юноша стал судорожно дергать за ручку входной двери, но она не поддавалась. Он знал, что дверь закрыта и без ключа её не отворить, однако, преследуемый вопящим скрипом, продолжал терзать ручку, боясь развернуться лицом к столу.

— Куда же вы уходите, мистер Лэйд? — Мисс Блум бесшумно возникла у него за спиной, и слог его фамилии изрыгла уже по-звериному.

Сначала Эдвард увидел, как меняется и растёт над ним тень, потом услышал, как рвётся ткань. Закалённой опытом, студент не жаждал лицезреть чудовище, которым непременно стала девушка, и не ожидая нападения, скользнул в сторону лестницы.

Не по собственному желанию бросилась ему в глаза исполинская туша, обросшая короткой чёрной шерстью, с приплюснутым носом, двумя низко-посаженными чёрными огоньками под складчатыми веками и остроконечными ушами-локаторами. Отвратительная голая кожа обтягивала когтистые лапы до самых запястий, локти которых то и дело терлись о пол, стены и перекладины в перерывах между неуклюжими взмахами. Летучая мышь сохранила некоторые следы антропоморфа. Длинные сальные волосы все ещё свисали с затылка и со сгорбленной спины, а ступни и кисти рук почти не растеряли человеческой формы.

Эдвард мчатся вверх по винтовой лестнице, шатаясь и отпрыгивая, когда летучая мышь ударяясь о прутья или, отталкиваясь от стен, арок и потолочных балок, почти обрушивались на него с яростным шипением.

Юноша миновал бельэтаж и юркнул в одну из приоткрытые комнат третьего этажа, пока зверь разворачивался. Он начал заваливать дверь всеми предметами мебели, которые ему только было под силу сдвинуть. Выстроив баррикаду, Эдвард забился в угол, чтобы отдышаться. Лишь сейчас он разглядел комнату. Это была детская. Нетрудно судить об этом по приторным розовым обоям и крохотной кроватки прямо под полупрозрачным цветным витражом с церковной символикой. Вероятно, семья была очень религиозная и таким образом хотела защитить своё дитя от злых чар. С сожалением думал Эдвард о том, что бог не помог, и одному ему ведомо, что это чудовище сотворило с добрыми людьми.

Его думы оборвало шипение и шлепки кожаных крыльев о пол. Зверь вынюхивал добычу, и юноша затаил дыхание, застыл, сунув раненый палец в рот, примерно уразумев суть происходящего, или вернее то, что именно свежая кровь разбудила в мисс Блум, если таково её имя, чудовище.

И вот когда летучая мышь решила оставить его, в детской раздался предательский скрип.

Снова, и снова скрипели петли платяного шкафа…

Эдвард придержал дверцу и заглянул внутрь. В шкафу сидел человек. Взрослый мужчина в костюме, связанный нитями клейкого вещества, напоминающим паутину. Руки и ноги его плотно прижимались к телу, сдавленные коконом, и только носок правого ботинка мог шевелиться. Им то он и зацепился за край дверцы, расшатывая петли, чтобы привлечь внимание. Это был призыв о помощи, единственный сигнал, который мужчина был способен подать, заслышав разговоры в гостиной, поскольку в рот его и даже в глаза забилась паутина.

Юноша жестом попросил мужчину молчать, и тут же принялся отрывать белые клочья сетей, попеременно высвобождая то ногу, то руку. Эдвард работал быстро и на удивление спокойно, потому что страх уже приелся и вывел сердце на постоянную скорость. Он не мог размышлять здраво — в голове жужжал неразборчивый рой идей. Все его инстинкты сейчас были на пределе, и лишь благодаря этому он не бездействовал.

Но когда чудовище отчётливо назвало Эдварда по имени, в сердце что-то кольнуло и вывело его из равновесия.

— О, мистер Лэйд, мне так жаль, что вы по своей неуклюжести раскрыли мою тайну так рано! — распевала летучая мышь мерзким басом. — Вы правда мне очень понравились, добрый господин! Я знаю, что вы в детской. Отоприте мне дверь, и я поклянусь, что не убью вас сразу. Я сделаю все, чтобы вы жили долго и умирали безболезненно! Уверена, мы ещё сможем подружиться.

— Ну и что же вы остановились? — таращил на спасителя глаза до смерти перепуганный мужчина. — Помогите хотя бы освободить запястья. Так дело пойдёт быстрее.

Эдвард сделал, как было сказано. Пока пленник срывал с себя остатки паутины, чудовище все не затыкалось:

— Ну же, мистер Лэйд! Вы же знаете, что рано или поздно я прорвусь к вам, и никакие баррикады вас не спасут. Выбирайте: умирать в мучениях или в комфорте?

Юноша проигнорировал предложение, потому что, во-первых, его смущала часть с «умирать», а во-вторых, — он не был уверен, что вообще способен произнести что-либо сомкнутыми до боли в деснах челюстями.

Понимая, что так жертву не пронять, летучая мышь подобрала новую стратегию:

— Вы полны зависти, мистер Лэйд. — Она попала в самую точку. — И к кому? К этому проклятому грубияну!

— Нет же! — запротестовал тот. — Я… я восхищаясь им, а не завидую! Да, восхищаюсь! Это разные вещи!

Эдвард пытаться отрицать то, что сам знал наверняка. Ни первое, ни второе — не было ложью.

— Добрый господин, вам и самому известно, что оба этих чувства переплетены друг с другом. Мы восхищаемся теми, кем сами не можем быть, и зависть здесь неизбежна. Чёрная ли, белая ли — зависть всего одна. Но все поправимо! Вам больше не нужно ненавидеть себя. Я готова боготворить вас, мистер Лэйд! Мы будем жить вместе, распевать песни, играть сонеты, читать лучшие книги, проводить вечера за чашкой самого вкусного чая и танцевать, много-много танцевать, как танцевали когда-то на балах! Разве не чудесно?

— Нет!

Летучая мышь так размечталось, что резкое отрицание ошеломило её:

— Простите?

— Нет, я этого не хочу! — повторил юноша выразительнее.

— Лучше соглашайся, — шептал из шкафа мужчина. — Эта тварь выпила всю мою семью до последней капли. Буквально. Соглашайся, и у тебя будет хотя бы шанс выжить, малец.

Эдвард не знал, как поступить. Впустить чудовище, позволить ему пленить себя? Безумие! Может быть оно всё-таки не прорвется через баррикаду? Но даже если и так, — куда бежать? Не сигать же с третьего этажа!

К сожалению или к счастью, юноше не пришлось решать сложных задач по спасению, ибо теперь о спасении не могло быть и речи: летучая мышь с визгом налегла на дверь и вышибла её с трёх попыток. Тумба разбилась, кресло сделало кувырок и отрикошетило от стены, чудом не задев Эдварда.

Не успел он что-либо предпринять, как зверь одним прыжком повалил его, демонстрируя результаты новой трансформации. У него отросли ещё две пары конечностей, а из желез во рту сочился, точно слюна, липкий секрет.

Это была не просто огромная летучая мышь, а полупаук, мутант, какой-то жуткий эксперимент Вселенной.

Существо приложили свою антропоморфные ладонь к щеке Эдварда, пока тот силился смахнуть со своего лица отвратительные чёрные лохмы.