Юлий Буркин - Бриллиантовый дождь

– Полк, стой! Раз, два.

Тараканы замерли. Так и есть. Он нажал кнопку снова:

– Продолжайте движение.

Тараканы ринулись дальше. Маленькие, безобидные, казалось бы, твари – тараканы. Но при необходимости и слаженности могут, оказывается, многое. Всю ночь отец, перетащив бутыль с самогоном в гостиную, наблюдал за боевыми действиями своего войска, время от времени вмешиваясь и координируя их. В результате насекомыми в эту ночь был уничтожен весь соседский урожай парниковых помидоров, грядка салата, две грядки виктории. Но главный урон нанесли несколько камикадзе, которые, забравшись в электрощит, устроили собой короткое замыкание и напрочь обесточили соседскую дачу.

Испытывая злобное удовлетворение от содеянного, отец без задних ног завалился спать.

… Проснувшись к обеду следующего дня, он вспомнил свой чудной сон про тараканье войско и усмехнулся, несмотря на похмельную мигрень. Взял в руку пульт, нажал «+» и передразнил себя из сновидения:

– Полк, становись!

И чуть не выронил чертов приборчик, когда увидел, как споро идет на полу построение. В это время позвонили в калитку. Осторожно обходя прямоугольники тараканьих батальонов, отец вышел на улицу, прошлепал к калитке, заглянул в глазок и увидел вернувшуюся из города жену – мою мать, Леокадию Данииловну. Но не открыл. Не хотел, чтобы женщина, которую он любил до сих пор, видела его сумасшедшим.

– Здорово, мать, – сказал он через калитку. – Отправляйся обратно в город. Когда можно будет, я тебя вызову.

– Броня, ты что рехнулся?! – воскликнула она, и отец чуть не ответил: «Так точно». – Как же я обратно-то поеду? Я ж, вот и рассаду привезла, она ж погибнет!

– Рассаду оставь, а сама отправляйся прочь, – рявкнул отец только сильнее злясь от сознания своей несправедливости. Повернулся прочь и направился в дом, больше ничего не слушая.

Злой и расстроенный вошел он в дом. Его войско, замерев, как и положено, терпеливо ожидало его. Нажав на кнопку «+», он произнес короткую, но пламенную напутственную речь:

– Солдаты! Благодарю за ратный труд. Наше дело правое. Ваша сегодняшняя цель – штаб неприятеля. Задача – пробраться в него и нанести врагу максимальный ущерб. Шагом марш!

Колонны насекомых двинулись к двери. Пропустив вперед последнее подразделение, отец вышел из дома тоже и стал наблюдать, как его воины стройными колоннами двигаются к забору.

И тут где-то поблизости раздался странный шелест. Отец насторожился, поднял голову… Это была стая ворон. Однако, стая не простая, сразу отметил отец, а выстроившаяся звеньями, как настоящая авиационная эскадрилья. Достигнув тараканьей армии, птицы синхронно вошли в штопор. Пульт был у отца в руках.

– Воздух! – закричал он, нажав на «+». – Спасайтесь, кто может! Всем в укрытия! – А сам, схватив первое, что подвернулось под руку (это были грабли), бросился на подмогу своим – разгонять птиц, которые уже с удовольствием пожирали его воинов. Но не тут-то было. Часть ворон накинулись и на него, то нещадно клюя его, то взмывая, чтобы нагадить ему на голову и плечи.

Он был вынужден ретироваться в дом. Но и тут его не оставили в покое. Несколько паршивых птиц влетели в открытую форточку и, прежде чем он сумел их выгнать, основательно напакостили. Уронили чайный сервиз, обгадили диван, перебили веревочку, на которой висело зеркало, и то вдребезги разбилось.

… – Дальше рассказывать смысла нет, – закончил батя. – Эта война тараканов и птиц идет уже больше недели. Все повторяется, действия обеих сторон становятся все изощреннее. Ущерб огромен, а конца войне не видать. А чувствую я себя все хуже и хуже, хотя спиртного в рот не брал уже несколько дней.

Я огляделся по сторонам. Если бы не то, что было перед моими глазами, я посчитал бы всю эту идиотскую историю плодом больного воображения. Но все говорило за ее правдивость. Постройки были покрыты сантиметровым слоем птичьего помета, стекла парников разбиты, овощи попорчены клювами…

– Вот что, батя, – сказал я. – Ты сиди тут, а я схожу к соседу.

Мне открыл седой изможденный старик в форме летчика:

– Генерал Боткин, – представился он. – Чего тебе, сынок?

– Товарищ генерал, – обратился я к нему, – я – парламентер. Хочу предложить перемирие. Мой отец – ваш сосед.

– С жуликами мира не будет! – заявил старик и попытался закрыть калитку. Но я удержал ее и возразил:

– Батя – полковник мотострелковых войск. Ваша недельная война вымотала его до полусмерти, но он тоже полон готовности продолжать ее. Я не хочу его смерти, потому и вызвался быть посредником между вами.

Помрачнев, генерал отпустил ручку и горестно покачал головой:

– Вот, значит, как. А мне доложили, что сосед у меня – жулик. А я жуликов, ох, как не люблю.

– Был такой сосед, – подтвердил я. – Но продал дачу нам еще три года назад.

– Да-а, – протянул генерал. – Ошибочка, значит, вышла. Я ж не знал и первый ему напакостил. Дай, думаю, посмотрю на реакцию… Дела. Что ж, веди меня, сынок, будем знакомиться, извинения просить.

… – Старая, как мир, история, – сказал мой отец, разливая по рюмкам принесенный летчиком самодельный коньяк. – Классика. Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем.

Мы с Боткиным взяли свои рюмки.

– Да-а, – подтвердил тот. – Такое бывает и с людьми, и с государствами. Это сколько ж нам с тобой, коллега, чинить всего предстоит…

– Ничего, починим, – сказал батя. – Поможем друг другу, вместе веселей.

– Поможем, – согласился генерал, и прозвучало это, как тост. Мы чокнулись.

Старики старательно обходили одну тему, видимо, боясь вернуться в сумасшествие. Потому, выпив, эту тему поднял я:

– Товарищ генерал, отец своей армией командовал с помощью дистанционного пульта стереовизора. А вы как управляли своим воздушным флотом?

Вояки переглянулись, мол, «эх, молодежь, не умеют беречь достигнутый покой», и укоризненно посмотрели на меня.

– Я с помощью фотоаппарата, – признался генерал Боткин. – Но тему эту прошу не продолжать и впредь не поднимать.

– Да как же не продолжать?! – возмутился я. – Один командует тараканами с помощью пульта, другой воронами с помощью фотоаппарата, это же чудо, это же невозможно!

– Невозможно и ненужно, – отрезал отец. – Всё. Проехали. И чтоб больше…

– Нет, погоди, – остановил его летчик. – Я ему сейчас объясню. Чтобы уяснил и больше не спрашивал. Понимаешь, сынок, – повернулся он ко мне, – это чудо, ты прав. Но очень плохое чудо. Нам стыдно за него, и мы больше не хотим вспоминать о нем. Черт попутал. Была между нами очень сильная злость, и было очень сильное желание воевать. И это желание странным образом исполнилось. Мне все время казалось, что я сплю. И еще я чувствовал, что я расплачиваюсь за это жизнью, здоровьем. Я за эти дни лет на десять постарел…