Андрей Мансуров - Разрешенная фантастика – 2

Сбросив вниз, в непроглядную темноту, хорошо закреплённую за ближайшее дерево верёвку с удобными узлами, он взял у Парэса зажжённый факел, и полез навстречу Судьбе. Он не спешил, но и не мешкал: решение принято, значит – нужно делать!

Спустившись, свистнул Парэсу. На этот раз тот молчал, и не скулил больше, а молча следовал за ним, тоже подогреваемый алчностью, и тем, что хозяин был впереди. Но Дамир чувствовал его страх – так же хорошо, если не лучше, чем свой: крупное тело выделяло и больше пота, который здесь, в тесном пространстве, заметно было особенно хорошо: пах его «напарник», словно настоящий вьючный мул.

Но страх – необходимая приправа к работе потрошителя могил. Он нужен всегда. И он – гарантия выживания.

Ведь те, кто слишком расхрабрился, или утратил чувство бдительности, остаются в таких местах навсегда! Страх, и только страх – не даёт расслабляться, и стократ обостряет все чувства!

У Парэса на двадцатиярдовый спуск ушло минуты три – и пыхтел, он так, словно ворочал жернова мельницы. Теперь, стоя рядом, они огляделись. Да, пространство не слишком-то большое. Но – и не маленькое…

На осмотр первого «этажа» с его семью горизонтальными коридорами ушло больше часа. Затем они спустились в следующий колодец, ниже первого уровня ещё на двадцать ярдов.

Здесь горизонтальных штреков было пять, и они оказались значительно короче. Странно. Было похоже, что синяя алмазоносная порода вынута отнюдь не до конца…

Что же помешало?

Ещё один колодец, и очередной пустой уровень. И ещё!

Хорошо, что он припас верёвки сколько угодно: они взяли с собой ярдов двести.

Однако после пятого, казавшегося поистине бездонным, колодца, забеспокоился и Дамир.

Нет, не в том смысле, что они приближаются к подземельям Мандрата, и стало гораздо теплее, а в том, что придётся возвращаться в верхние этажи, и отрезать лишние концы, чтобы нарастить последнюю надежду – их действительно последнюю верёвку.

Он уже прикидывал, что есть ещё толстый канат с полистпаста. Но за ним уж слишком далеко возвращаться. Сегодня не успеть.

Сказать, что Дамир был впечатлён масштабом, когда они достигли-таки дна, значило ничего не сказать. Но они всё же добрались до него. Верёвки хватило. Хотя последний колодец был не меньше сорока ярдов в первом колене, и ещё двадцати – во втором.

Между колодцами было всего-то футов пятнадцать перехода – их соединяло что-то вроде маленького коридора. Здесь же валялись какие-то совершенно сгнившие доски, бадьи и канаты.

Все предыдущие осмотренные ими этажи вместе не достигали и половины той площади, которая предстала им теперь. А та штольня, которую они осматривали десять дней назад, вообще в подмётки не годилась здешней – её глубина не достигала и трети этой, поистине колоссальной, Пещеры.

Это оказалась именно Пещера – часть её несомненно была природного происхождения. Узкие, извилистые, и явно доработанные кирками для более удобного прохода, лазы и коридоры-трещины тянулись в разных направлениях на многие сотни ярдов от входного колодца – их концы терялись в темноте, рассеять которую жалкие факелы были не в состоянии.

Но сомнения насчёт того, где происходила основная добыча, у него, да и у Парэса, не было.

Невероятно высокая, невероятно широкая – в самых широких местах побольше пятидесяти шагов! – Пещера тянулась как минимум на пятьсот ярдов. То, что даже сквозь это гигантское пространство мерцающим волшебным светом искрилось в её дальнем торце, абсолютно никакого сомнения не вызывало – это были они…

Алмазы!

Воистину, это и есть легендарная шахта Сарасвира Рыжебородого.

Хотя Дамир не возражал бы, окажись она не столь грандиозна, и глубоко расположена… Впрочем, грех придираться.

Они с Парэсом медленно, сдерживая дыхание, двинулись туда – вперёд. По дороге у Дамира было сколько угодно возможностей вспоминать и сравнивать с этой, те, (выработанные до крох, конечно) подобные, древние, и не очень, копи и выработки, в которых он побывал – специально, чтобы понимать, знать…

Такое богатство всегда – неотъемлемая собственность Государства. Усиленно охраняется. Разрабатывается осуждёнными на пожизненный срок. Живыми они отсюда не выходят. Чтоб не вызывать ненужных слухов о…

В запустение такая шахта приходит не раньше, чем вынуты последние следы голубой алмазоносной глины. Так что с видом пустой породы вокруг он знаком отлично. Но что же?.. И почему?

Однако против фактов не попрёшь. Вон, в торце Пещеры явственно проступало ложе мощной алмазоносной жилы. Подойдя поближе, он сначала не поверил своим глазам: вот же они, алмазы! На самом виду! Огромные, и невероятно чистой воды! Как искрятся даже в жалком свете пары факелов, и даже без всякой огранки! И как часто сидят в характерной синей глине!

Почему всё-таки их…

Не забрали?!

Как можно было оставить такое богатство на месте?!

Снова странные подозрения и предчувствия ледяной рукой сжали его сердце.

Он замедлил ход. Остановился. Вздохнул, и сделал шаг… назад!

Парес же, напротив, забыл при виде такого великолепия все свои страхи. Вслух восхищаясь, рассуждая о цене, и причмокивая, он кинулся прямо к стене. Он ласкал и гладил обнажённые камни, говорил с ними, совершенно отключившись от всего окружающего. Он даже стал что-то напевать.

Звуки ли разбудили Древнее Зло, Или прикосновения?

Или – первый Алмаз, вынутый из стены…

Но оно проснулось. Безжалостное, безликое и неотвратимое.

Парес, повернувшийся к нему с особенно красивым камнем в руке, чтобы похвастаться, отойдя на пять шагов от стены, вдруг ойкнул, и отлетел назад – как от невидимой преграды!

Непонимание, растерянность, наконец, дикий страх сменили друг друга на его лице, по мере того, как он ощупывал пространство вокруг себя, убеждаясь, что ВЫХОД для него закрыт!

Что-то совершенно невидимое, но мягкое – упруго, но непреодолимо сопротивлялось могучим потугам его спутника-здоровяка преодолеть странный Барьер, и вернутся в глубину Пещеры. Парэс наконец понял, что это стоит у него на пути туда – Домой, к свету, к людям, к жизни…

Бессвязные крики и призывы о помощи пропали втуне – Дамир и не подумал приблизиться ни на шаг. Он и с ужасом, и с отвращением, но ещё с каким-то затаённым злорадством смотрел… Смотрел на то, как расплачивается за глупость и жадность человек, осмелившийся спустя столетья нарушить древнее заклятье, и прикоснуться вновь к заколдованным камням.

Тщетно могучий мужчина метался из угла в угол – невидимый, но от этого не менее материальный, Барьер перекрывал всю ширину Пещеры, и вверх тянулся, похоже, до её потолка.