Клиффорд Саймак - Город

Да, остались лишь мыши да он, Дженкинс. Ну и муравьи, естественно, но муравьи не в счет, с ними не пообщаешься. Несмотря на обостренные и разнообразные органы чувств, устроенные в его тело (теперь уже не новое), подаренное ему в далеком прошлом псами на день рождения, Дженкинс не в состоянии был проникнуть за стены огромного муравьиного Здания и выяснить, что там творится. Хотя нельзя сказать, чтобы он не пытался.

Шагая по лугу, Дженкинс вспоминал тот день, когда ушли последние псы. Они оставались здесь дольше, чем требовала преданность или здравый смысл, и хотя он ласково журил их за это, но воспоминания согревали душу.

Он сидел тогда, греясь на солнце во внутреннем дворике, а псы гуськом взобрались на холм и встали перед ним с видом нашкодивших ребятишек.

— Мы уходим, Дженкинс. Наш мир все сужается и сужается, нам не осталось тут места.

Он кивнул. Он давно уже был готов к этому, удивлялся лишь, чего они тянут.

— А ты, Дженкинс? — спросил пес.

Робот покачал головой.

— Я должен остаться, — сказал он. — Здесь мой дом. Я должен остаться с Вебстерами.

— Но здесь нет больше Вебстеров.

— Они есть. Возможно, для вас их нет. Но для меня… Они живут в стенах этого дома. Живут в деревьях и склонах холма. Эта крыша укрывала их от непогоды, по этой земле они ходили. Они никогда не покинут свой дом.

Глупо звучит, конечно, подумал Дженкинс, но псам, похоже, это не казалось глупым. Они понимали Дженкинса. Много веков прошло, но они все еще понимали.

Он сказал тогда, что Вебстеры все еще здесь. В то время так оно и было. Но теперь он засомневался. Сколько столетий уже не слышно шагов на этой лестнице? Ему по-прежнему слышатся голоса в большой гостиной с камином, но, как ни вглядывайся, там никогда никого не увидишь.

Дженкинс шел лугом в лучах осеннего солнца — и вдруг в миле-другой от него здоровая трещина располосовала стену, окружавшую муравьиное Здание. Трещина зазмеилась, поползла вниз, расширяясь и пуская во все стороны отростки. Куски материала, из которого состояла стена, отваливались, падали и катились по лугу. А потом стена по обе стороны от трещины, словно разом утратив устойчивость, рухнула вниз. Облако пыли взвилось в воздух, и Дженкинс увидел большую рваную дыру.

Сквозь дыру просматривалось массивное здание, подобное высокогорному плато с отдельными, тут и там вздымающимися к небу пиками.

Дыра зияла в стене — и ничего больше не происходило, Оттуда не хлынули полчища муравьев, не выбежали взбудораженные роботы. Словно муравьи не знали, а если и знали, то не обращали внимания, словно им не было дела до того, что их Здание дало трещину.

Надо же — что-то случилось! Эта мысль вызвала у Дженкинса легкое удивление. Наконец-то в мире Вебстеров произошло какое-то событие. Он пошел вперед, направляясь к дыре, — неторопливо, спешить было некуда. Пыль оседала медленно, от стены то и дело отваливался очередной кусок. Дженкинс перелез через обломки и вошел в Здание.

Внутри было темнее, чем снаружи, но тусклый свет все же просачивался сквозь то, что можно было назвать потолком. Здание не разделялось на этажи, оно беспрепятственно просматривалось вплоть до самого верха — океан воздушного пространства, уходящий ввысь, в парящие под небесами островерхие башни.

Дженкинс застыл от удивления: здание, по крайней мере на первый взгляд, казалось совершенно пустым. Затем он увидел, что это не совсем так. Стены и впрямь были голыми, но пол покрывали какие-то холмики. Приглядевшись, Дженкинс понял, что холмики эти не что иное, как муравейники, и каждый из них увенчан какой-то странной металлической конструкцией, поблескивающей в полумраке. Холмики крест-накрест пересекали крошечные дороги, но все они выглядели полуразрушенными, кое-где их завалили миниатюрные оползни, избороздившие муравейники. Там и сям торчали дымовые трубы, но дым не курился над ними, и сами трубы где покосились, а где и вовсе попадали.

И ни одного муравья.

Дженкинс осторожно пробирался по проходам, разделяющим муравейники, все дальше углубляясь в Здание. Но муравейники везде были одинаковые — трубы уныло перекошены, дорожки разрушены и никакого намека на жизнь.

Разобрав наконец, что за конструкция венчает каждый муравейник, Дженкинс, наверное впервые в жизни, затрясся от смеха. Если и случалось ему когда-то смеяться, он такого не помнил, так как робот он был серьезный и ответственный. Но сейчас он стоял посреди мертвых муравейников, держась за бока, в точности как человек, и ощущая, как хохот сотрясает все его туловище.

Потому что конструкция представляла собой скульптуру, изображающую человеческую ногу — от середины бедра и до кончиков пальцев, — согнутую в колене и с оттянутой ступней, словно схваченную в момент, когда она с силой дает кому-то пинка.

Нога Джо! Пинающая нога сумасшедшего мутанта Джо!

Так давно это было, что Дженкинс уже и забыл он даже немного обрадовался тому, что забыл, что он способен забыть, ведь он был уверен, что ничего не забывает.

Но теперь он вспомнил эту почти легендарную историю, вспомнил с самого начала, хотя уж кто-кто, а он-то знал, что история была вовсе не легендой, а самой настоящей былью. Человек-мутант по имени Джо существовал на самом деле. Интересно, что случилось с мутантами? Внешне ничего особенного вроде как и не случилось. Жили когда-то на Земле мутанты, возможно, их было слишком мало, а потом они куда-то делись, и мир продолжал жить так, будто их никогда и не было.

Впрочем, не совсем так — ведь благодаря Джо появился муравьиный мир. Джо, как гласило предание, экспериментировал с муравейником. Накрыл его куполом, обогрел, сделал, наверное, что-то еще, о чем никто, кроме него, не знает. Он изменил среду обитания муравьев и каким-то странным образом заронил в них искру величия, и со временем они создали разумную цивилизацию, если к муравьям вообще применимо понятие разума. А потом Джо наподдал муравейнику ногой, опрокинул купол, распахал холмик и ушел прочь, заливаясь своим странным, визгливым, почти безумным и таким характерным для него смехом. Разрушил муравейник и забыл о нем. Но своим пинком он подтолкнул муравьев к развитию. Претерпев неожиданный удар, они не вернулись назад к своему прежнему безмозглому существованию, а начали бороться, стараясь сохранить все, чего успели достичь. Как ледниковый период во время плейстоцена подтолкнул эволюцию человеческой расы, так и мутант Джо толчком ноги направил муравьев на путь истинный.

И вдруг размышления Дженкинса прервал отрезвляющий вопрос. Как муравьи-то об этом узнали? Как они умудрились почувствовать или увидеть исходивший ниоткуда пинок? Может, какой-то муравьишка-астроном разглядел ногу Джо в телескоп? Да ну, ерунда какая-то, откуда там взяться астроному? Но как-то они все же сумели связать непонятную, расплывчатую субстанцию, на миг нависшую над их домом, с началом собственной цивилизации.