Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

— И каковы успехи? — из вежливости спросил Фомин.

— Кое-что (тут Норейка постучал по дереву), — кое-что проясняется. Но до практического применения, сами понимаете…

— Не понимаю, — честно признался Фомин.

— Я тоже не вполне, — в ответ признался Норейка. — Но есть в медицине такое ненаучное наблюдение — парность случаев. Мне как раз сегодня пришло в голову использовать серебряную камеру, как своего рода противомагическую защиту — при всей условности термина «магический». Я перенес в нее саркофаг с кадетом Дор-Си и сейчас наблюдаю, изменится ли что-нибудь в его состоянии.

— Я, наверное, отвлекаю вас.

Норейка неопределенно пожал плечами.

— А взглянуть можно?

— Разумеется. Только в камере режим — придется пройти полную санобработку.

— Это долго?

— Четыре склянки. Там у меня очень ценные экземпляры, и биологическая контаминация… Видите, я наружу только в защитном костюме выхожу.

Свободных четырех склянок у Фомина не было.

— Ладно, как-нибудь потом, — ответил он, вставая. — Значит, использовать вашу лабораторию для нужд конспирации нельзя.

— Увы, — покачал головой Норейка.

— Ладно, что-нибудь придумаем. — Фомин сказал это по инерции, чего уж тут придумаешь, но доктор уже возвратился к своим пациентам — пока лишь мысленно. У каждого свои хлопоты.

На обратном пути Фомин видел, как зашевелились, забегали стражники. Боевая тревога номер один. Дело Картье поставил на совесть. И аркебузы извлекли на свет. Усовершенствованные, помесь двух технологий — Межпотопья и Преображения. Пули не свинцовые — тяжелого железа. Летят метко и далеко. Кадет обязан за тысячу шагов попасть в человеческий силуэт. И попадает. Аккуратные такие дырочки получаются. Очень гуманные пули, всегда проходят навылет, раны не нагнаиваются, и если не убит — останешься живым в девяти случаев из десяти. Главное — лобную кость не подставить.

Может, есть смысл в серебряных пулях? Или серебряных латах, шлемах, кольчугах? Индивидуальное мобильное противомагическое укрытие. Тяжеловато, правда, будет. А если просто посеребрить? Микрон пятнадцать-двадцать? Дешево и блестяще.

Совсем плохая голова. Никакой шлем от глупости не спасает.

Ноги сами привели в мастерскую. Серебрить шлем он не будет, а вот насчет пуль… Немножко серебра у него было, можно побаловаться. Пулемет. Сребромет.

Работа успокоила. Чисто физиологическая реакция, но кажется, будто поумнел и нашел решение.

— Вы, милостивый государь, решили тура за рога хватать? Похвально, похвально…

Фомин медленно обернулся.

Старик, тот самый, в пурпурной тоге.

— Вечер добрый, уважаемое видение. Что это вы все сзади да сзади, будто подкрадываетесь.

— А я и подкрадываюсь, душа моя. Оно так сподручнее, чем перед ликом являться. Одни пугаются, другие за меч хватаются, канитель. А тут подкрался и подкрался, обычное дело.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Если можете, конечно.

— Спасибо, душа моя. А то некоторые думают — если видение, то и церемониться с ним нечего. — Старик уселся на табурет, но сделал это с видом величественным, царственным, будто не табурет — трон собою украсил. — Итак, зачем я здесь?

— Теряюсь в догадках. — Фомин машинально посмотрел на новенькие патроны.

— Ты не спеши, не спеши в меня стрелять, дай слово молвить.

— Да я и не собираюсь… — смутился рыцарь. Для виду смутился, на самом деле Фомин расстрелял бы весь боезапас Крепости в призрака, считай он, будто призрак — тот самый тать, что напал на кадетов.

— Напрасно, — с укоризною проговорил старик. — Покуда соберешься, я ведь того… Много чего могу натворить. Другое дело, что вреда мне от твоих пуль мало, разве что эстетическое чувство пострадает.

— Ну, это требует проверки.

— Разумеется, разумеется. Зачем верить на слово старому почтенному призраку? Тем более что он может быть и не старым, и не почтенным. И даже не призраком.

Насчет последнего не сомневайся, душа моя. — Старик опустил руку, и она прошла сквозь столешницу. — Бесплотен, следовательно, призрак. Дух. Хотя, конечно, призрачность есть категория непостоянная. — Он вытащил руку из столешницы и взял один патрон. — Классические «девять граммов в сердце»?

— Девять с половиной.

— Для трехнедельного вампира в самый раз, но тут не вампир, не вампир… — он потерял интерес к патрону, и тот, проскользнув сквозь пальцы, покатился по столу.

Старик же замер, полуприкрыв глаза, словно задремал. Кажется, и не дышит.

— Вампиры, они разные бывают, — сказал Фомин, чтобы прервать паузу.

— Твоя правда, — встрепенулся призрак. — Природа переменчива; всякий раз, когда думаешь, что объял необъятное, пни себя под зад, да покрепче. — Но пинаться не стал, а опять задумался.

Фомин решил терпеть. Молчит, ну и молчит. Молчаливый призрак. Снял со стены аркебузу, зарядил новыми патронами. Повесил назад — пусть повисит. Все равно в нужный момент обязана выстрелить. Правило такое. А еще в кладовочке у него генератор мю-поля. Побольше бы серебра, никакому призраку мало не покажется.

Наконец, призрак додумал свою призрачную думу.

— Так и есть, свет рыцарства, так и есть! Сбылись мои опасения. Ошибся я.

— Это бывает.

— Бывает-то бывает, а все равно неприятно. Помнится, лет этак восемьсот… нет, вру — девятьсот пятьдесят два, если точно, я тоже ошибся, но та ошибка — так, пустяк, все равно цивилизация Ре-Моров зашла в тупик. Кто о ней помнит… Вот вы, доблестный рыцарь, помните цивилизацию Ре-Моров?

— Боюсь, нет. Я в то время, знаете, был в отлучке и много пропустил.

— Не жалейте, ничего не потеряли. Тоже мне — цивилизация, не сумевшая приручить кошек! Ее мыши и съели… Но в сторону воспоминания. Думал я, что это расстояние мне мешает разглядеть все как следует. На пространственное марево грешил. — Призрак пригорюнился. — Хотел я явиться этаким роялем из кустов, сыграть финальную часть симфонии «пришел, увидел, победил» — а ничего не увидел. Не вышло из меня рояля.

— Рояль — инструмент древний, большой. Для одинокого путника — не самый подходящий. А в кустах быстро расстраивается — дождь, снег, ветер, — утешил, как мог, Фомин призрака.

— Были и мы рысаками, да укатали сивку кроличьи норки. Хоть послом идти в королевство Сиам. Только где оно, королевство, ныне…

— А правда, где?

— На дне моря, доблестный рыцарь. Гадам глубинным посол разве на зубок, а такой, как я, и вовсе ни к чему. Ладно, если не удается быть роялем, попробую исполнить партию балалайки. — Призрак запустил руку в складки тоги. Глубоко запустил, до лопаток.