Олег Синицын - Спецхранилище. Второе пришествие

Правда, остается какое-то время, пока "плесень" не вышла за пределы распадка. Его немного, минут пятнадцать, по сравнению с миллионами лет эволюции - вообще мизер. Но это все, чем мы располагали. Мы должны использовать эти пятнадцать минут максимально эффективно.

Сергей Палыч отлично понимал ситуацию. Он переключил канал на "Акведуке" и прижал рацию к щеке как телефон. Похоже, пришла пора подключать к проблеме Москву. Сквозь вой лопастей до меня долетели обрывки фраз:

- Это я… случилось… обсуждавшийся вариант не подходит… - Он замолчал, слушая ответ собеседника, а потом мой вечно спокойный, держащий себя в руках брат вдруг заорал во всю глотку: - А я говорю, не подходит! Я нахожусь прямо здесь и вижу это собственными глазами! У нас нет времени, слишком быстрое деление… - Его голос осип на следующей фразе: - Да, предлагаю второй вариант.

Вы правы, Сергей Палыч, ни напалм, ни вакуумные бомбы не смогут до конца выжечь "плесень" в распадке. Все что удастся, это снять верхнюю пенку на бабушкином киселе. Нижние слои останутся нетронутыми - огню туда не пробиться, потому что там отсутствует кислород для горения. Когда сверхзвуковые бомбардировщики уйдут за новой партией бомб, "плесень" снова размножится и расползется по еще большей территории… Традиционные средства бессильны. Здесь требуется нечто иного уровня, способное уничтожить "плесень" мгновенно и по всей площади заражения; нечто сродни энергиям, давшим толчок жизни во вселенной. Думаю, в этом направлении и мыслил мой братец, говоря про второй вариант. Собственно, другого не оставалось, кроме как сбросить на распадок кошмар всех экологов.

Ядерный боеприпас.

А лучше - термоядерный.

По мощи и быстроте поражения в природе не придумано ничего более эффективного. Огненный шар километрового диаметра и сотни тысяч градусов в эпицентре (почти как на Солнце). "Плесень" будет сожжена в границах распадка подчистую. Склоны хребта и сопки усилят температурное воздействие, послужив стенками своеобразного котла. Термоядерный удар - наилучший вариант из всех возможных. Чтобы остановить инопланетную гадость, у нас имеется гадость своя, родная, мы давно ее хранили для подобного случая… Ну да, это будет удар по собственной территории. Второй Чернобыль, только таежный. Народец, как водится, пошумит, кто-то из высокопоставленных чиновников вылетит из кресла. Но лучше загадить сто квадратных километров тайги на сотню лет, чем весь земной шар и навсегда.

В салон забрались последние спецназовцы. Один из них обессилено плюхнулся на лавку рядом со мной. Штык-нож его "Абакана" покрывали синие разводы. Знакомый оттенок. Парни определенно рубились с биороботами… Вой двигателей усилился, и шасси Ми-8 оторвались от земли. Пилоты торопились подняться в небо - янтарный поток уже люминесцировал рядом с окнами.

До меня долетел голос брата, стоявшего в открытом люке.

- Сколько? - прокричал он в рацию. - Я не расслышал, сколько?… - И повторил заторможено, словно во сне: - Тридцать минут?

Тридцать минут. Вот так.

Цепочка доставки термоядерного боеприпаса работает не со скоростью звука. То ли стратегические бомбардировщики, находящиеся на боевом дежурстве, оказались далеко от этих мест, и в воздух придется поднимать отдельный ракетоносец; то ли это время требуется на перенастройку систем наведения и полет крылатой ракеты к цели. Тридцать минут… И я, и мой брат, и все, кто прилип к иллюминаторам, прекрасно видели, что за тридцать минут ничего не успеть. Покрытая мертвыми корками лава из иномирья наступала стремительно, словно конная армия Буденного. Через десять минут ее массы заполнят вогнутое дно распадка, после чего они устремятся во-о-он туда, к выходу, где склон сопки и хребет раздвигаются в стороны. А за выходом широкий уклон вниз, густо поросший лесом, по которому "плесень" скатится как по детской горке, попутно разрастаясь и набираясь сил. Левый рукав потока затечет за Тамаринскую стрелку, оказавшись за ней в прямом смысле как за каменной стеной. К моменту подлета крылатой ракеты зона заражения окажется радиусом в несколько километров, и я сомневаюсь, огненный шар термоядерного взрыва сумеет выжечь ее целиком. Более того, я убежден, что не сумеет. А ведь достаточно сохраниться одной крупице, чтобы "плесень" снова начала расти и делиться, расти и делиться.

Лицо брата выражало растерянность. Товарищ полковник прекрасно понимал, что боеприпас не успеет выполнить задачу. Конечно, старший Стремнин сделает все от него зависящее, чтобы отвратить угрозу, только эти усилия ничего не изменят - и это он тоже прекрасно понимал. Он вообще очень умный, мой брат, не даром в отличие от меня сделал большую карьеру.

Сергей Палыч переключил канал "Акведука" и решительным голосом заговорил в динамик:

- Внимание всем бортам! Внимание! Через тридцать минут по квадрату будет произведен термоядерный удар! Немедленная эвакуация (Приказываю немедленно эвакуироваться) на аэродром поселка Научный! Немедленная (о)!…

Прежде чем он успел повторить сообщение, я вскочил с лавки, сбрасывая обрезки наручников.

Признаюсь, надоела мне пассивная роль. И наручники я не выношу - в них себя ощущаешь овцой, которую ведут на заклание. Воспользовавшись замешательством, царившим в салоне, я тихонько перерезал пластиковую полоску, стягивающую запястья. Торчащий в мою сторону штык-нож, вымазанный в крови красноглазых, пришелся как нельзя кстати.

Первым на меня кинулся конвоир. Я сшиб его ударом ноги и подскочил к проему, в котором торчал брат. Оторвав взгляд от наступающей лавины, Сергей Палыч недоуменно повернул ко мне голову… Ребром ладони я вышиб рацию у него из руки. Прорезиненная трубка ударилась об алюминиевый порожек и нырнула за борт. Отпихнув брата в сторону, я сиганул за ней следом навстречу уходящей вниз земле.

- Стой, дурак! - изумленно крикнул он вслед.

Сам дурак.

Приземление с трехметровой высоты получилось жестким, и мне не сразу удалось подняться. Рация перепачкалась в земле, но осталась цела. Подхватив ее, я бросился к распахнутым створкам ангара в основании космического корабля. Где-то сзади, близко, наступала янтарная волна, только что сожравшая Штильмана. Она клокотала, хлюпала и щекотала затылок мягким обманчивым теплом. Ее высота уже достигала человеческого роста, а ширина казалась необозримой для глаза. Она не перестанет расти и шириться, пока не сожрет все живое в округе, но даже потом не перестанет…

Позади зашипело. Я резко метнулся в сторону от летящей в голову расплавленной лепехи. Ударившись о землю, она рассыпалась на вязкие брызги. Из них выдавились лужицы, которые словно кислота въелись в дерн, испустив струйки едкого пара. Высасывая из почвы жизненную силу корней и микроорганизмов, янтарные капли стали расти и пухнуть, словно тесто на дрожжах. Через несколько секунд на их месте образовался массивный ком биомассы, превышающий размер первоначальной лепехи в несколько раз.