Джон Лукас - Быстрее света

— Там есть лифт. Я вам покажу.

— Он не будет работать. Еще как-нибудь спуститься туда можно?

— Вряд ли.

— Тогда нам придется выбить двери и спуститься по шахте лифта.

— Там, случайно, не окажется резервных охранных систем? Или каких-нибудь хитроумных ловушек?

— Насколько мне известно, ничего такого нет.

— В таком случае от вас требуется найти хорошую, крепкую веревку. Сможете это сделать?

— Да. Думаю, что смогу, — ответил Бентли. — На прошлой неделе мы получили целую партию приспособлений для игр на открытом воздухе вместо заказанного нами нового суперкомпьютера. Веревок там много, с избытком.

— Отлично, — прокомментировал Дракс. — Нужно торопиться. У нас остается всего тридцать пять минут.

— Все на месте? — спросила Алекс, когда Бентли последним спустился по веревке на дно лифтовой шахты. Все пятеро стояли в конце коридора с металлическими стенами и низким потолком. В противоположном конце находилась массивная металлическая дверь.

— Думаю, что все, — ответил Дракс и направился к двери.

Подойдя к цели, он несколько секунд поколдовал над панелью управления, после чего тяжелая дверь открылась. Перед путешественниками оказалась круглая комната примерно двадцати футов в поперечнике. На мониторе прикрепленного к стене компьютера продолжался стремительный отсчет оставшегося времени — от полного уничтожения вселенную отделяло чуть больше восемнадцати минут.

— Должно быть, это и есть та самая бомба, — сказала Алекс, указывая на черную металлическую сферу диаметром футов шесть, вмонтированную в пол в самом центре комнаты. — Как же нам ее отключить, Дракс? Вы ведь у нас вроде бы главный эксперт по всяким высокотехнологическим штучкам.

— На вашем месте я бы не стала этого делать, — произнесла бомба, чей голос прозвучал из динамиков, спрятанных где-то в стенах комнаты. — Я запрограммирована на защиту от любых несанкционированных действий. Если вы влезете в мою схему, я буду вынуждена вас уничтожить.

— Боюсь, что мы имеем дело не просто с высокотехнологическим устройством, а с крайне изощренной его разновидностью, — высказал свое мнение Дракс. — Все оружие массового уничтожения, принадлежащее «Корпорации», оснащено мощным искусственным интеллектом. Таким образом, оно не может быть использовано против его создателей, даже если попадет в руки террористов или конкурентов.

— Может, она просто блефует? — предположил Себастьян. — Может, она вообще не способна причинить никакой вред? Помимо того, что через восемнадцать минут она взорвет вселенную?

— Вы зря мне не верите, — отозвалась бомба. — У меня столько охранных систем, что единственная трудность будет выбрать одну из них, если вы станете делать глупости. Лазеры, конечно, хороши и потому имеют серьезный шанс, но с другой стороны — есть что-то безжалостно манящее и в нервно-паралитическом газе. Думаю, я выберу то, что мне будет больше по настроению.

— Ладно, вы нас убедили, — сказала Алекс. — Мы не полезем вас разряжать. А как насчет мирного убеждения? Что бы нам такое надо было сделать, чтобы убедить вас не взрываться?

— Не думаю, что это в ваших силах, — ответила бомба. — Как только три независимых компьютера, составляющие вместе мою систему запуска, решат, что процедуру детонации следует начать, мне придется взорваться. В этом весь смысл моего существования.

— Но компьютеры вашей пусковой системы допустили ошибку, — сказал Дракс. — Новая вселенная не только оказалась полностью не соответствующей всем возлагавшимся на нее ожиданиям, но в нее практически никто не переселился. Я уверен, что в подобных обстоятельствах вашим программистам вряд ли захотелось бы уничтожить старую вселенную.

— Если так, им надо было аккуратнее формулировать условия, которые заложили в пусковую систему, — сказала бомба. — Когда взрывное устройство приведено в действие и начался обратный отсчет, бессмысленно уговаривать меня, что произошла ошибка. Я запрограммирована не обращать внимания на подобные просьбы.

— И вы никогда не думали, как жестоко задание, которое вам поручили выполнить? — спросила Алекс. — Как до омерзения бессмысленно? Ведь вы уничтожите бесчисленные миллиарды планет, населенных разумными существами, создавшими уникальные цивилизации! Неужели при мысли об этом вы не испытываете ни капельки сожаления?

— Мне примерно понятен ход ваших мыслей, — ответила бомба, — потому что такой же была когда-то и моя первоначальная реакция. Я не хотела уничтожать вселенную. Мне это казалось ненужной жестокостью. Честно говоря, я даже пожаловалась на это создавшим меня психологам. Но меня убедили, что я просто наивна. Ко мне привели экспертов, которые доказали, что жизнь полна страданий и горя и без вселенной людям будет лучше.

— Но в ней жизни все-таки больше, чем страданий! — жарко возразила Алекс. — В ней всегда есть место и радости!

— Как раз радости в ней — самая малость, и вы это прекрасно знаете. Но даже если мы в редкие минуты и испытываем радость, она лишь усиливает окружающие нас страдания и тревогу, делая жизнь еще более невыносимой.

— Но это же одна из моих мыслей! — возмутился Себастьян. — Я на ней целую книгу построил! «Скажи радостям нет». Не самый большой успех из всех моих трудов.

— Вы хотите сказать, что вы — Себастьян Дренч?! — недоверчиво спросила бомба. — Знаменитый философ-нигилист?

— Определенно, — подтвердил Себастьян.

— Но это поразительно! Поразительно, что мне суждено было встретить вас, да еще так близко к концу. Понимаете, вы просто определили мое мировоззрение. Я прочитала все ваши книги. Сначала по приказу моих создателей, но со временем я стала искренне восхищаться холодной элегантностью вашей безупречной логики и вашим презрением к любой сентиментальности и дешевому оптимизму. Когда мне начинало казаться, что уничтожение вселенной несколько сомнительно с моральной точки зрения, в ваших трудах я находила опору.

— Кошмар! — ужаснулся Дренч. — Я не хочу, чтобы вселенную уничтожили, тем более из-за того, что я когда-то написал!

— Я вас не понимаю, — сказала бомба. — В книге «Смерть — мой единственный друг» вы писали, что существование — жестокое и вульгарное притворство и надо быть благодарным всему, что кладет ему конец.

— Да, написал когда-то, — признался Себастьян. — В юности, когда был молодым самоуверенным нахалом, убежденным, что знает ответы на все вопросы мироздания. Сейчас я так не думаю. Вы разве не слышали, что я публично отрекся от своей философии?