Георгий Шах - И деревья, как всадники…(сборник)

Марсианин молча опустил глаза.

«Разумеется, это его проделка, — думал Будушкин. — Формально я обязан сдать Зуя властям и доложить все, что мне известно по этому происшествию. Но бросать тень на репутацию марсиан из-за такого, в сущности, пустяка, поставить тем самым под угрозу так удачно завязавшийся контакт двух цивилизаций! Нет, мой долг — защитить его. История меня оправдает».

Зуй встал и торжественно пожал своему спасителю руку.

— Я невольно прочитал ваши мысли, — сказал он. — У вас тоже есть великодушие, пусть даже оно нуждается в доводах.

Будушкин не уловил смысла реплики. Приняв героическое решение, он был исполнен жаждой деятельности. Куда девался инфантильный резонерствующий великан, метко окрещенный Гудаутовым лопухом! Сознание ответственности за контакт преобразило его.

— Живо в ванную, Зуй! — скомандовал Геннадий. — Сбрейте свои бакенбарды, а я тем временем подыщу вам, во что переодеться.

Порывшись в своем небогатом гардеробе, он достал свежее белье, нарядную цветастую рубаху, модный галстук и, подавив секундное сожаление, снял с вешалки свой единственный выходной костюм из синего кримплена. Поскольку они были одного роста, все вещи пришлись впору. Марсианин превратился в солидного элегантного мужчину, которого трудно было заподозрить в нетрезвом поведении и мелком хулиганстве.

— Я приглашаю вас позавтракать. А затем, если не возражаете, познакомлю с интересным человеком. Это — наш заборьевский поэт, он предупрежден, что вы просили хранить контакт в секрете, и я за него ручаюсь.

— Охотно встречусь с вашим приятелем. Из таких встреч, собственно, и складывается моя работа на Земле.

Сразу после завтрака явился Звонский, донельзя взволнованный сообщением Будушкина, что в его доме укрывается настоящий марсианин. Он прибежал, будучи почти на сто процентов уверен, что столкнется с очередной мистификацией. Но знакомство с Зуем рассеяло все сомнения.

Вдобавок марсианин, уступая настоятельным просьбам, продемонстрировал несколько опытов с психоаналитическим искателем. Звонский, пожелавший испытать переживания Дубилова, порхал по квартире, ощущая себя бабочкой и чуть было не вылетел в окно. Будушкину Зуй предложил другой опыт: его объявили итальянцем, и под воздействием чудодейственного прибора он свободно заговорил на языке Данте. Потом он стал оперным басом, не имея от роду ни слуха, ни голоса, исполнил арию Демона с таким виртуозным мастерством, что во дворе собралась толпа, приветствовавшая его бурными аплодисментами. Каких только ролей они не перепробовали, причем Зуй и сам увлекся этой игрой, открывая для себя новые возможности прибора.

Звонскому пришла в голову блестящая идея. Дрожащим от волнения голосом он спросил, нельзя ли ему хоть на миг почувствовать себя Пушкиным. Однако марсианин пояснил, что это невозможно: прибор способен внушать человеку, что он обладает теми или иными физиологическими свойствами, не более. Сфера творческой деятельности остается для него недосягаемой.

Досыта позабавившись, друзья завели увлекательные беседы, вольно перескакивая от темы к теме. Звонский и Будушкин засыпали марсианина вопросами о жизни на Марсе, а Зуй, в свою очередь, стремился углубить свои познания о Земле и землянах. Нередко между ними возникали споры, и более уравновешенному Геннадию приходилось брать на себя функции арбитра.

Особенно разгорелись страсти, когда речь зашла о проблеме контакта. Звонский выразил решительное неодобрение марсианскому методу скрытного проникновения на Землю.

— Пойми, Зуй, — говорил он, — чем бы ни мотивировалась секретность вашей миссии, ничего, кроме худа, из этого не выйдет. Сохранить пребывание здесь в полной тайне вам все равно не удастся. Но там, где нет достоверной информации, всегда есть место для слухов, порой невероятных. Марсианам будут приписывать коварные и гнусные замыслы, вплоть до намерения поработить население нашей планеты и превратить его в рабочий скот. На вас будут возлагать ответственность за все стихийные бедствия, природный механизм которых еще недостаточно познан земной наукой. Самое скверное, однако, в том, что реакционные силы всех мастей, а ты знаешь, что их еще немало, воспользуются жупелом марсианской угрозы для «завинчивания гаек», установления террористических диктаторских режимов, для форсирования гонки вооружений и нагнетания международной напряженности. Начнется антимарсианская истерия, погоня за агентами и шпионами с Красной планеты, мнимая принадлежность к марсианству станет поводом для преследования демократов и расправы с инакомыслящими. Нет, Зуй, вам надлежит трижды взвесить пагубные последствия своей тактики контакта, и твой долг — растолковать это своим лидерам в Марсополисе.

— У нас нет гарантий, — защищался марсианин, — что открытый контакт не приведет к гибельным результатам для нас самих. Я уже говорил Геннадию и повторю это тебе, Иван: несмотря на более развитую, по сравнению с Землей, техническую культуру, Марс безоружен. Ты сам упоминал о реакционных силах — что, если они перенесут на нас свои колонизаторские вожделения? В вашей истории достаточно примеров, когда передовые для своей эпохи цивилизации рушились под напором полуграмотных воинственных орд. Такой, кажется, была участь Рима, ставшего добычей варваров.

— Глупости! — воскликнул Звонскии. — Времена теперь не те. Приходите к нам в открытую, и человечество встретит вас как друзей и даст по рукам тем, кто потянется к оружию.

— Возможно, вы правы, но поверьте, решение этой проблемы от меня не зависит.

— Как не зависит? — удивился Будушкин. — Возьми только на себя смелость вступить в официальный открытый контакт, и твоим боссам деваться будет некуда, придется выкладывать карты на стол.

— Ты смутьян, Геннадий, — улыбнулся Звонский, — призываешь нашего друга к гражданскому неповиновению.

— А знаете, товарищи, — сказал Зуй, уходя от беспокойной темы, — я и сам не заметил, как перестал читать ваши мысли. В этом нет нужды, поскольку вы говорите то, что думаете.

— Кстати, — заметил Звонский, — ты сказал, что Марс безоружен. Чтение мыслей — это ли не оружие?

— У нас оно выполняет самую безобидную функцию. Просто более экономный способ общения.

— А ваш, как его, психоаналитический искатель! С ним черт те что можно вытворять.

Видя, что дискуссия опять пошла на обострение, Будушкин решил разрядить обстановку и предложить послушать, что делается в мире. Он включил свой портативный «ВЭФ», и комната заполнилась разноязычным гулом. К величайшему своему удивлению, они обнаружили, что эфир едва ли не целиком заполнен темой пришельцев.