Стивен Кинг - Под куполом

Он приоткрыл калитку. За ней лежали заросли репейника, через которые проходила тропинка, ведущая к приглушенному бормотанию речушки Престил. Однажды, когда ему было тринадцать, он подсмотрел, как на этой тропинке стояли и целовались Фрэнк и Энджи, она обнимала его за шею, он сжимал рукой ее грудь, и Джуниор понял, что детство почти закончилось.

Он наклонился и рыгнул в стремительный ручей. Солнечные отблески от воды были злыми, ужасными. Потом зрение у него прояснилось достаточно, чтобы рассмотреть по правую руку мост Мира. Ребята-рыбаки уже ушли оттуда, вместо этого он увидел, как две полицейские машины помчали мимо городской площади вниз по холму.

Зашелся воем городской ревун. Как было заведено на случай прекращения электроснабжения, включился генератор горсовета, позволив сирене пронзительным голосом сообщить всем эту новость. Джуниор со стоном закрыл себе уши.

Мост Мира на самом деле был всего лишь крытым пешеходным мостиком, теперь уже трухлявым, провисшим. Он имел официальное название: путепровод им. Элвина Честера, а мостом Мира стал в 1969 году, когда какие-то подростки (в свое время по городу распространялись слухи, кто именно) нарисовали у него на боку большой голубой знак мира. Этот знак и сейчас было видно, хотя уже выцветший до призрачности. Последние десять лет мост Мира был закрытым. С двух сторон, его пересекали полицейские ленты с надписями: ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН, но по нему, конечно же, ходили. Где-то трижды в неделю там вспыхивали по вечерам фонари членов «Бригады ловли голодранцев» шефа Перкинса, светили они только с одного или другого конца, но никогда с обеих. Им не хотелось задерживать молодежь, которая выпивала и зажималась там, достаточно было просто их всполошить, чтобы те убрались. Каждый год на городском собрании кто-то предлагал демонтировать мост Мира, кто-то другой предлагал его отремонтировать, но оба предложения отвергались. Казалось, город имеет собственную тайну, и эта тайна состояла в том, что они хотели, чтобы бы мост Мира оставался таким, как есть.

Сегодня Джуниор Ренни радовался этому факту.

Он проплелся по северному берегу реки прямо до города — полицейские сирены уже затихали вдали, городской ревун выл громко, как и раньше, — и продрался вверх на Страут-Лейн. Посмотрел в обе стороны, и тогда шмыгнул мимо щита с надписью ХОДА НЕТ. МОСТ ЗАКРЫТ. Поднырнул, оказавшись по ту сторону перекрестья желтых лент, в тени. Солнце заглядывало сквозь дырки в крыше, раскидывая яркие монетки света по затоптанным деревянным доскам под ногами, но после адского пламени в той кухне, здесь стояла благословенная тьма. Под крышей в стропилах ворковали голуби. Вдоль деревянных бортов валялись разбросанные пивные жестянки и бутылки из-под кофейного бренди «Алленс»[16].

«Мне никогда от этого не избавиться. Неизвестно, остались ли какие-нибудь частицы моего тела у нее под ногтями, не помню, хватала ли она меня, или нет, но там осталась моя кровь. И отпечатки пальцев. Есть только два варианта на выбор: убежать или пойти и сдаться».

Нет, был еще и третий. Можно было убить себя.

Ему надо вернуться домой. Задернуть все шторы у себя в комнате, превратить ее в пещеру. Глотнуть еще имитрекса, лечь — может, посчастливится заснуть. И уже потом он, возможно, что-то придумает. А если за ним придут, когда он будет спать? Ну и что, это освободит его от выбора между Выходом № 1, Выходом № 2 или Выходом № 3.

Джуниор пересек городскую площадь-парк — участок земли, которая находилась в собственности общины Честер Милла. Кто-то — какой-то пожилой мужчина, которого он не узнал, — схватил его за руку с вопросом: «Что случилось, Джуниор? Что происходит?», но он только покачал головой, отмахнулся от старика и продолжил свой путь.

Городская сирена за его спиной продолжала реветь, словно на мировую погибель.

Честер Милл имел собственную еженедельную газету, которая называлась «Демократ». Название вводило в заблуждение, поскольку хозяйка и редактор газеты — должности, которые единолично занимала неугомонная Джулия Шамвей, — была республиканкой до глубины своих костей[17]. Логотип газеты выглядел так:

«ДЕМОКРАТ» ЧЕСТЕР МИЛЛА

год основания — 1890

На службе «Маленького города, похожего на сапожок»!

Лозунг также дезинформировал. Честер Милл не был похож на сапожок, потому что напоминал детский спортивный носок, к тому же такой грязный, что мог стоять сам по себе. Хотя и тяготел к намного большему и зажиточнейшему городу Касл Рок[18], который лежал на юго-западе (напротив пятки носка), географически Честер Милл находился в окружении четырех других городков, больших по площади, но менее заполненных людьми: Моттона с юго-востока; Харлоу с северо-востока; с севера ТР-90, населенного пункта без статуса города; а на западе — Таркер Милла. Городки Честер и Таркер называли фабрики-близнецы[19], это было, когда они на пару (в те времена в Центральном и Западном Мэне на всю мощь коптило много бумагоперерабатывающих предприятий) превращали реку Престил в грязную, обезрыбленную сточную канаву, которая почти каждый день меняла свой цвет, к тому же в разных местах по-разному. В те времена можно было отправиться на каноэ из Таркера по зеленой воде, а, достигнув Честер Милла, плыть уже по ярко-желтой Престил прямо до Моттона. К тому же, если вы плыли на деревянном каноэ, с него, ниже ватерлинии облезала краска.

Впрочем, последняя из тех высокодоходных загрязняющих фабрик закрылась еще в 1979 году. Престил освободилась от чудных цветов, и рыба в реку вернулась, хотя споры, годится ли она для употребления людьми, продолжаются и поныне. («Демократ» по данному вопросу придерживался мысли: «Конечно!»)

Количество жителей в городе зависела от сезона. Между Днем памяти и Днем Труда[20] их бывало до пятнадцати тысяч. В другие месяца людей здесь жило немногим более или немногим менее двух тысяч, исходя из баланса рождений и смертей в больнице имени Катрин Рассел, которая считалась наилучшим медицинским заведением на север от Льюистона[21].

Если бы вы спросили у сезонных жителей Милла, сколько дорог ведет к нему и обратно, большинство из них назвали бы вам две: шоссе 117 — на Норвей и Саут-Перис[22], и шоссе 119, которое ведет на Льюистон, проходя перед этим, через центр Касл Рока.

Кто прожил здесь лет десять, мог бы вспомнить, по меньшей мере, штук на восемь больше, двухполосных асфальтированных дорог: начиная с Черной Гряды и Глубокой Просеки, которые тянутся к Харлоу и заканчивая той, которая вьется в направлении ТР-90 и носит название Хорошенькая Лощина (такая же красивая дорога, как и ее название).