Сергей Калашников - Четвертая дочь императора

Отдохнуть не удалось. Федотыч, исполняющий обязанности вахтенного офицера передал пакет на имя командира миноносца «702» матроса Игоря Куксина с приказом немедленно следовать в Цалт — главную базу флота. Толстый портфель запечатанных конвертов — обычный для них груз, уже на борту. Кроме того, до места назначения к ним прикомандированы пятеро курсантов Морского Корпуса — будущих офицеров, возвращающихся с практики. Двое уже на вахте. Боеприпасы, уголь и вода загружены. Давление пара в котлах — рабочее.

Отдали концы, пошли. Пока маневрировали между прибрежными островами, начало светать. Три часа до начала своей вахты передремал, приободрился. Заступил сытый и помывшийся. На руле — девушка. Ладненькая такая, на Ри похожа.

— Как Ваше имя, рулевой?

— Курсант Саида Гущина. Третий курс Морского Корпуса. Кораблевождение.

Из этого имени «Ри» никак не получается. А похожа.

— А скажите, госпожа курсант, зачем это у нас второй штурвал в ходовой рубке? — Вообще-то этот вопрос Гошку давно интересовал. Не было случая спросить, а тут, вроде как он экзаменует стажера. Полезно для авторитета.

— Это привод успокоителя качки. Продольный брус на днище при повороте, за счет взаимодействия со встречным напором воды способен создать усилие, препятствующее поперечному наклону корпуса. На кораблях этой серии оказался неэффективен.

— И почему это он неэффективен? — Гошке нравится звук голоса девушки. Очень похож на Ри.

— Днище плоское. И само перо слишком смещено вперед. Оно работает как руль, поворачивая нос, а на крен влияет слабо. Поэтому этот штурвал фиксируют.

— Знания теоретические?

— Абсолютно. Я впервые на миноносце.

Гошка осмотрел горизонт. Открытое море. Скорость тридцать километров в час — экономичный ход. Отвинтил барашки фиксатора привода успокоителя качки и стал его осторожно поворачивать вправо. Нос покатился туда же. Саида немедленно заработала штурвалом и выровняла курс. Теперь, хотя компас и показывал предписанные тридцать пять градусов, реальное направление движения составляло около сорока. Скорость плавно падала. Корабль сдвигался вправо, как будто его сносило поперечным течением. И скорость этого сноса составляла около полуметра в секунду.

При ширине корпуса чуть более четырех метров за десять секунд можно уйти из прицела при продольном обстреле.

Поиграли рулями в другую сторону, попробовали разные углы. Минут через десять добились слаженности, позволявшей им уверенно сдвигать корпус на пару-тройку десятков метров так, что потеря скорости за время маневра почти не ощущалась. А тут стармех пожаловал, поинтересовался, отчего это их из стороны в сторону бросает. Ничего не сказал, но вид имел недовольный. Боевой корабль, он ведь не для забав скучающих вахтенных.

Вечер и ночь прошли спокойно. О дымах на горизонте доложили на другой день, незадолго до полудня. Курс менять не стали. До порта назначения оставалось часов пять ходу. Так что, скорее всего, свои.

Так и оказалось. Конвой из пяти транспортов под охраной двух эскортов. Так здесь называли сторожевые корабли. Они заметно длиннее миноносцев, шире, и лучше вооружены. За миноносцем им не угнаться, зато пара стотридцатимиллиметровок, укрытых противоосколочными щитами-полубашнями — отличный аргумент при встрече с любым рейдером, будь он хоть вспомогательным крейсером, то есть вооруженным торговым судном. Хоть настоящим боевым легким крейсером, которые практически не бронируют в угоду скорости и автономности. Обменялись позывными, разошлись, а тут снова дым прямо по курсу.

Каха, едва из-за горизонта показались надстройки, опознал риканский легкий крейсер типа «Чиган». Разработанные специально для использования в качестве рейдеров, быстроходные, с большим запасом хода, они рысскому флоту много крови попортили. И этот сейчас собирается нагнать конвой, расправиться с кораблями охранения, а потом заняться транспортами. У него орудия дальнобойней, чем у эскортов, и калибр больше. А главное — артиллерия прикрыта противоосколочной броней. Главный калибр в двух одноорудийных башнях на баке и юте, и по бортам в казематах по три стопятидесятки.

Гошка прикидывал варианты. Если удирать, то проблем нет. И претензий к нему не будет. Он везет документы в штаб флота. Да только важного в этом портфеле наверняка немного. И конвою помочь бы надо. Ведь из главного калибра по миноносцам не стреляют, а вражеские противоминные пушки не мощнее, чем у него в башнях. Приказал снизить ход до самого малого, поднять в котлах давление для самого полного, и сыграть боевую тревогу. Слабый ветер в корму, баллоны дымаппаратуры снаряжены, море очень спокойное. Пасмурно. Противник на встречном курсе. Лоб в лоб. Сигнальщиков с мостика, понятно, загнал в рубку, цель уже видна, а подставлять людей под осколки он не собирается. Тесно, конечно. Зато все прикрыты. Заметил, ведь, что бронебойными по мелюзге стрелять не любят.

Насчет главного калибра он просчитался. Крейсер повернулся бортом и выпалил по нему километров с восьми сразу из пяти стволов. С недолетом, и правее метров на пятьдесят, но довольно кучно. Второй лес всплесков ближе, и точно по носу, но ясно, что это только пристрелка. Причем — пристрелка удачная. Следующий залп пойдет на поражение.

Действительно, врезали по ним от души. Бризантные это были выстрелы или шрапнельные — Гошка не понял. Рванули еще в воздухе. Металл хлестанул по корпусу так, что только звон стоял. На триплексе правого иллюминатора рубки появились трещины. Дал самый полный и приказал встать к штурвалу курсанту Гущиной. Интенсивные поперечные маневры, выполняемые неритмично, но часто и резко, не позволяли миноносцу набрать ход более тридцати километров в час. И не влияли на точность вражеского огня, поскольку рассеяние осколков или шрапнели от взрывающихся в воздухе снарядов превышало расстояние, на которое миноносец успевал сдвинуться за время между выстрелами.

Однако трехсантиметровая обшивка выдерживала ливень металла, а дистанция до неприятеля таяла на глазах. Вот уже снаряды рвутся за кормой, бестолково вспенивая море горстями сердитого металла, наверное, время их перелета меньше, чем способны обеспечить дистанционные трубки, а прямые попадания невозможны из-за того, что ствол орудий главного калибра не опускается ниже горизонтали.

Зато на крейсере заговорили противоминные пушечки. А вот наводчиков малокалиберных орудий маневры миноносца сбивали с толку. Их снаряды ложились то с одного борта, то с другого. А ведь еще с пяти километров заговорила носовая стомиллиметровка миноносца. Федотыч выкрикивал в переговорную трубу вводные артиллерийскому расчету, Саида, реагируя на отклонения успокоителя качки, удерживала нос направленным всегда точно на крейсер, что создавало для комендоров «шарахающегося» миноносца приемлемые условия. Попаданий на корабле противника отмечалось немало. Артиллерия рикан стреляла все реже и реже. А корпус миноносца от попаданий вражеских малокалиберных снарядов сотрясался все чаще и чаще. Только докладов о повреждениях не поступало.