Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Далее. Наука стремится к однозначности суждений. В этом ее достоинство. В том же и недостаток искусства. Последнее чем более многозначно, тем более оно есть искусство. Есть две сто­роны многозначности. Многозначность выражается в проявлении в разное время разных сторон художественного произведения. То, что замечалось как главное в одно время, уходит в тень во вре­мя другое. И наоборот. Кроме того, — и это главное — многознач­ность проявляется в многокруговости произведения. Многокруговость — это не столько широта охвата жизни, сколько проникно­вение в ее глубину. Это степень постижения глубинных слоев бы­тия. В пределе художественное произведение может достичь обоб­щений третьего круга. Но может ограничиться и первым. Пер­вый круг — это проблематика сего дня, второй — проблематика временного, третий — вечного. Художник может изображать быт. Но в его произведениях можно увидеть разное: быт; проблемы, выходящие за пределы быта и значимые для многих времен и народов; проблемы беспредельные, значимые всегда и везде, ког­да и где существует человек. То есть в произведениях художни­ка возможен разный уровень обобщений.

Творчество очень тесно связано с мировоззрением. Истинность или ложность мировоззрения ведут к истинности или ложности творчества. Лишь человек, обладающий своим взглядом на мир, т. е. обладающий миросозерцанием, миропониманием и мировоз­зрением, способен к творчеству. Не имеющий самостоятельности, т. е. обладающий псевдомиросозерцанием, псевдомиропонимани­ем, псевдомировоззрением, способен не творить, а лишь подра­жать. И никакого «вопрекизма» тут быть не может, полный «благодаризм», если пользоваться не раз употребленными понятиями.

Глубина творчества зависит от вида отражения мира. Имею­щий миросозерцание не выйдет за пределы первого круга, име­ющий миропонимание — второго. И лишь имеющий мировоззре­ние спосЪбен выйти в круг третий, который, по существу, как вы­ход в вечное, и не является кругом. Ибо не ограничен. Это все, лежащее за пределами круга второго.

Мировоззрение требует творчества. Творчество есть показа­тель мировоззрения. Не есть ли эта жесткая связь запоздалое проявление вульгарного социологизма? Думаю, что нет. Убежде­ние вытекает из самого понимания мировоззрения. У мыслящих вульгарно-социологически мировоззрение представляло из себя нечто внешнее для его носителя. Нечто навязанное ему и тем уже снимающее всякое личностное проявление. Я же рассматриваю личностность, самостоятельность как внутренне присущие мировоз­зрению компоненты. И при этом не свожу мировоззрение к ка­ким-то одним политическим, философским и т. п. взглядам.

Разумеется, здесь речь идет о содержательной стороне творче­ства. Я далек от мысли, что любой человек, обладающий мировоз­зрением, есть художник. О таланте я здесь не говорю лишь ис­ходя из того, что о его необходимости в художественном твор­честве и напоминать как-то неприлично по самоочевидности проб­лемы.

Понимаемое таким образом мировоззрение накладывает свой отпечаток на творчество. Обладающий мировоззрением художник способен создать высшее в искусстве. В частности, в литерату­ре — философский роман. Последнее есть доказательство, что его автор — художник-философ.

Влияние мировоззрения на творчество скрыто от исследовате­ля незнанием этого мировоззрения. Последнее и проявляется че­рез творчество. И познаем мы его через творческое наследие. В этом смысле можно рассматривать творчество как источник по­знания мировоззрения.

Произведения художника дают нам материал для определение его мировозрения. Но этот материал не абсолютен. Он мо­жет нам дать и ошибочные сведения. Ибо художник мог что-то не высказать из своего внутреннего мира. Есть на то причины субъективные: неадекватность слова мысли, а особенно чувству и просто нежелание художника выносить на площадь что-то из своего внутреннего мира. Есть причины объективные: в каких условиях художник творил, насколько он имел возможность выс­казать себя. Насколько велико было вмешательство его внутрен­ней и внешней цензуры.

А потому предназначенное при жизни для печати говорит не столько о там, каким художником был, сколько о том, каким он казался. Конечно, можно сказать, что людям нет дела до того «кукиша в кармане», который мог быть у художника. Но надо быть гуманным по отношению к художнику, понять его и по воз­можности показать, каким он был. А для этого необходимо ана­лизировать и непредназначенное к печати: дневники, письма и черновики. Конечно, и при их анализе абсолютной истины мы не получим, ибо и в этих материалах возможна доля неискренности. Поэтому подход к данной части наследия должен быть осторож­ным. Надо учитывать, что, конечно же, здесь возможны и мысли, находящиеся в стадии вынашивания. Тщательный анализ всего наследия даст возможность высказать суждение о мировоззре­нии художника, более или менее адекватное реально существу­ющему мировоззрению.

При анализе художественного творчества есть некоторые сложности. Надо за мировоззрением героев увидеть мировоззре­ние автора. На этом спотыкались уже не один раз. При исследо­вании творчества больших, признанных авторитетами художни­ков есть еще одна сложность — давление авторитета на выводы о нем. Практика показывает, что часто ошибки, описки, несуразности, возможные в творчестве писателя любого масштаба, вы­даются за особенности стиля и т. п. И еще одна сложность: при анализе мировоззрения художника не так просто перевести мно­гозначность образного мышления на однозначность понятийного.

У меня есть большое желание найти выход из этих трудно­стей и определить, каким было мировоззрение Достоевского, по­влиявшее на его творчество. Для решения этой задачи я хочу привлечь все известное из творческого наследия писателя. Я не хочу исходить из имеющихся стереотипов о Достоевском, попы­таюсь рассмотреть проблемы по существу. И тем уже выскажу свое отношение к правильности стереотипов.

Несколько слов о структуре работы. В творчестве Достоевско­го я четко вижу названные выше три круга. В каждом отдельном произведении их место неодинаково. Есть произведения, включа­ющие в себя все три круга, есть — лишь два, есть и с одним кру­гом. В некоторых произведениях круги высшего порядка видны не сразу. Взятые в их изолированности, эти произведения как бы не обнажают связи событийного, временного и философского. Но когда на них смотришь через призму произведений последую­щих, то в них высветляется ранее незамеченное. Так, например, «Бесы» позволяют высветлить три круга в сибирских повестях писателя. В данной работе я трижды прохожу по творчеству До­стоевского, выделив в нем три круга. Каждому кругу посвящена глава. Главы неравномерны по объему. Случайности здесь нет. Объем каждой главы пропорционален значимости проблемы, в главе рассматриваемой. Внутри глав выделены параграфы. Каж­дый из них отражает один этап жизни писателя. Параграфы то­же неравномерны по объему. Это обусловлено объемом творчес­кого наследия, созданного на каждом этапе жизни писателя. Итак, мировоззрение Достоевского.