Сергей Абрамов - Требуется чудо

— Вы никуда не уйдете? — удивленно спросила Наташа.

— Ни-ку-да! — счастливо протянула Валерия. — А ты что, не веришь?

— Ты обычно вечером уходишь или работаешь. Время ведь дорого…

— Да наплевать на него! На наш век хватит… Будем чай пить.

— А у меня в машине коньячок есть, — сказал Александр Павлович.

— Тащи. Грех не выпить.

— С чего бы это? — Александра Павловича так и тянуло сегодня на провокационные вопросы: уже второй за вечер задавал.

— Не знаю, Сашенька, не знаю, настроение что-то хорошее, просто летное настроение, давно такого не было… Иди за коньяком.

— Ушел… — Александр Павлович тронулся было, но вспомнил о «портсигаре», вернулся, снял пиджак, повесил его на спинку стула: работающий прибор должен оставаться в квартире.

— Ты что это? — удивилась Валерия.

— Жарко…

Пока ходил к машине, анализировал; что происходило? Может, прибор ни при чем, а внезапное решение Валерии Остаться дома — всего лишь результат ее необъяснимо хорошего настроения? В том-то и дело, что необъяснимо… Но «чистым» эксперимент пока не назовешь. Александр Павлович правильно сделал, что не выключил «портсигар». Стоило посмотреть, как будут развиваться события…

Пили коньяк, пили чай, у Валерии в холодильнике сухой торт нашелся. Кухонька в квартире тесная, стол крошечный, еле-еле втроем поместились.

— Саша, ты, наверно, голоден? — спросила Валерия.

— Три часа назад я наелся на неделю вперед. И на сутки назад. Ты лучше Наташку покорми.

— Я не хочу, — быстро сказала Наташа. Ее вполне устраивал торт с чаем.

— То есть как это «не хочу»? — спросила Валерия. — Время ужинать…

— Я правда не хочу… — Наташа умоляюще смотрела на мать, зная прекрасно, что послабления не будет.

— Минутку, — сказал Александр Павлович. — Сейчас ваш спор сам собой решится.

Он сходил в комнату и надел пиджак. Потрогал карман: «портсигар» на месте.

— Замерз, — пояснил он, усаживаясь за стол.

— Что с тобой? — В голосе Валерии звучала доселе незнакомая Александру Павловичу нотка заботы. Впрочем, забота эта была круто замешена на железной категоричности Валерии, побороть которую не мог никакой «портсигар»: — Ты не заболел? Ну-ка, дай лоб попробую… — Она быстро протянула руку.

Александр Павлович успел отстраниться.

— Здоров я… Так о чем ты, Наталья?

— Я не хочу ужинать, — повторила Наташа.

— Не хочешь — не надо, — Валерия, казалось, была удивлена странной непонятливостью дочери. — Кто тебя заставляет?

— Никто, — подтвердил Александр Павлович и поднял рюмку. — Наталья, я хочу выпить за твою маму. Ты не против?

— Не против.

— И я не против, — согласилась Валерия. И вдруг встревожилась: — Саша, а как ты поедешь? Ты же за рулем, а тут коньяк… Нет, поставь рюмку, я тебе не разрешаю.

Интересное кино: вчера она почему-то не спрашивала, как поедет Александр Павлович, просто села в машину — и привет. Другое дело, что вчера Александр Павлович ни капли не выпил, но голову давал на отсечение, что Валерия на это не обратила внимания. Все равно ей было: пил — не пил. Лишь бы ехалось…

— Я немножко. Пока уйду — выдохнется…

Потом они играли в скучнейшую игру «Эрудит», которая Наталье почему-то нравилась, да по большей части она и выигрывала. Потом смотрели программу «Время». Потом Валерия почему-то вздумала вымыть Наташе голову: это для девочки было совсем уж странным.

— Я сама могу, — сказала она.

— Сама ты толком не промоешь, — настаивала Валерия.

— Но ведь всегда промывала… — Наташе хотелось, чтобы мама ей помогла, и сопротивлялась она лишь по инерции.

— Не уверена, — резко возразила Валерия, и Александр Павлович подумал, что возражение вполне точно отражает положение дел в семье: вряд ли Валерия когда-нибудь обращала внимание на то, промыла голову Наташа или не промыла. Должна промыть — вот и весь сказ.

Должна…

Александр Павлович не без сожаления отметил, что этот жесткий глагол по-прежнему руководит Валерией, хотя намерения вроде куда как благие…

В ванной комнате они долго орали — в основном Валерия орала: то Наташа не так стоит, то голову не так держит, а Александр Павлович сидел в пиджаке неподалеку от двери в ванную; боялся отпускать Валерию из зоны действия «портсигара». Думал: просто идиллия получилась, история из цикла святочных…

Потом они уложили Наташу спать, и Александр Павлович засобирался домой. Честно говоря, он устал за сегодняшний вечер, устал все время быть в напряжении, «на стреме», да и бессонная ночь давала о себе знать.

Уже в прихожей Валерия быстро прижалась к нему, спрятала лицо на груди, спросила глухо — пиджак ей мешал:

— Может, останешься, а?..

И тут Александр Павлович подумал, что для Валерии вредно находиться слишком близко к «портсигару»: он у нее совсем под носом очутился.

— Ты что? — ошарашенно сказал он. — Наташка ведь…

— Ну и пусть! Это было настолько непохоже на Валерию, что Александр Павлович испугался: а не переборщил ли он?

— Нет, не пусть, — взял за плечи, поцеловал: — До завтра, Лера.

Она крикнула вслед:

— Будь осторожен!

От чего, интересно, она его остерегала?..

…Только сев в машину и опустив стекло, он вспомнил о «портсигаре». Вытащил его, ударил по кнопке — выключил. Приборчик был по-прежнему холодным, будто и не работал вовсе. Александр Павлович закурил — еще бы, весь вечер протерпел! — и блаженно откинулся на сиденье. Можно было подвести кое-какие итоги. Приборчик действовал? Еще как! Что-нибудь он себе доказал? Себе — да. Доказательства налицо. Вон даже Наташа, как считал Александр Павлович, удивлена. Теперь бы суметь эти доказательства самой Валерии предъявить…

Подумал: а ведь с Наташей это он зря. Не надо было экспериментировать при девочке. Десять лет — возраст иллюзий. Завтра она проснется, к маме кинется, а мама-то на вчерашнюю непохожа. На позавчерашнюю она похожа. На позапозавчерашнюю. На всегдашнюю. Прямо хоть включай «портсигар» и оставляй его в квартире навечно — где-нибудь под шкафом или за батареей, пока не сломается. Если в нем есть чему ломаться… Ладно, утром Валерия в институт уйдет, Наташка — в школу, утром им не до сантиментов будет, некогда, а в два десять Александр Павлович подъедет к школе и увезет девочку в цирк. Там тоже будет сказка.

Наташа не задержалась: ее пунктуальность не отличалась от маминой. В два десять прозвенел звонок с урока — Александр Павлович услышал его, сидя в машине: на улице тепло, окна в школьном здании открыты, — а через две минуты увидел Наташу, бегущую к нему через двор.