Марина Наумова - Наверху

— А как бы вы охарактеризовали свою? — щеки Рипли пылали жаром, ей казалось, что от каждого нового вопроса у нее начинает подниматься температура. — Все цивилизации схожи в одном: среди их граждан обязательно найдутся и свои герои, и свои подлецы. У каждой будет свое зло и свое добро. И мы, и вы не лишены недостатков — но они при сравнении окажутся разными, и потому каждому при желании найдется, в чем упрекнуть другого, и в то же время — за что начать другого уважать. Я бы предпочла, чтобы вместо взаимных упреков между нами возникло взаимное уважение.

Странно, но в этот момент ей показалось вдруг, что это Священник тихо подсказывает ей верные слова. Рипли подумалось, что сама она подобрала бы совсем другие, а может, и ответила бы изначально по-другому.

— Вы отвечаете, как профессиональный дипломат! — подхватил очередной Сборщик. — И тем не менее вы утверждаете, что попали к нам едва ли не случайно…

— Ничто не бывает случайно в этом мире, — ответила Рипли и вновь не узнала саму себя.

Конечно… Ведь она, она сама, ждала совсем другого вопроса — подлого, на который требовалось дать соответствующий ответ. А все, что происходило сейчас, на самом деле являлось всего лишь словесной игрой, и фразы сами выскакивали с поверхности памяти, заброшенные туда, быть может, после последних разговоров с тем же Священником или с Шеди.

«Священник… Как он? Жив ли? Увижу ли я его когда-нибудь?»

— Рипли, почему вы погрустнели?

— Вы разрешаете мне не отвечать на этот вопрос? — слова действительно словно возникали сами по себе.

— Рипли, а какого вы мнения о нашем правительстве?

«Вот оно, началось!» — Рипли почувствовала, как ее сковывает нарастающее напряжение.

— Я не считаю его идеальным, но не имею права высказываться о ваших внутренних делах, — Рипли осторожно посмотрела в сторону Медного — тот явно ожидал продолжения.

«Да, — заметила Рипли про себя, — если бы настоящий посол позволил бы себе подобное заявление — оно стало бы последним для его карьеры… Неужели они не понимают, что нельзя требовать такой оценки от пришельца?» — Вы говорите вообще или имеете какие-то конкретные претензии к действиям нашего правительства?

— Как и всякое правительство, оно не гарантировано от ошибок, — на этот раз Рипли твердо ощущала, что говорит уже сама от себя, зато стал каким-то чужим голос. — И вы сами, должно быть, оценили их количество хотя бы при переговорах с Нэигвас.

Она замолчала, вновь бросая взгляд в сторону Медного.

— То есть вы хотите сказать, — в группке Сборщиков новостей ее заявление вызвало немалое оживление, — что наш Правитель не справился со своими обязанностями?

— Я хочу сказать, что это должно быть известно и вам самим, — еще резче и суше проговорила Рипли, — раз вы назначили досрочный Большой Поединок.

— А как в таких случаях поступают у вас на Земле?

— В крайних случаях Президент просто отзывается — но это происходит очень редко, когда его действия противоречат нашему Основному Закону.

«Зачем они это спрашивают?» — Рипли и в самом деле не понимала, для чего Сборщикам новостей понадобилось затрагивать эту тему.

— А если бы проводимая вашим Правителем политика привела бы к войне между цивилизациями — что бы сделали у вас?

Рипли еле сдержала усмешку. Так вот чего они добивались! Ей вспомнились представления жителей Планеты о ее соотечественниках. Похоже, они ожидали услышать, что с несправившимся политиком земляне жестоко разделываются.

— В таком случае было бы очень вероятно его отстранение.

— Без нового Поединка?

— У нас другая система: кандидаты в президенты не сражаются физически — они стараются завоевывать симпатии народа, чтобы победил набравший большее число голосов. Даже если бы такие повторные выборы были назначены — отстраненный кандидат не имел бы никаких шансов на успех. Но в подавляющем большинстве случаев подобная ситуация для Президента — конец его политической карьеры, или, если вас больше устроит такая формулировка, — его геополитическая смерть.

Рипли замолчала — она не могла не ощутить ту бурю чувств, которая обрушилась на нее с разных сторон. Что же касается Шеди и Скейлси, то обе тут же принялись закрываться.

— Поблагодарим Рипли и вернемся к более близким событиям, — снова вылез на первый план Медный. — Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено…

— Только один вопрос! — едва ли не самый мелкий из Сборщиков новостей (он же, как показалось Рипли, отличался и самой большой подвижностью) подпрыгнул и, растолкав всех своих коллег, повис на крае ложи. — Рипли, за кого вы будете болеть во время Большого Поединка?

— За более достойного, — процедила Рипли сквозь зубы, поняв вдруг, что никакие силы не заставят ее назвать конкретное имя. Пусть толкуют ее слова, как хотят…

— Благодарим!

— Спасибо вам, Рипли!

— Удачи вам!

Гомоня на ходу, кучка Сборщиков так же быстро откатилась.

Закашляли мегафоны, проверяя свою готовность к работе. До сих пор не включавшиеся лампы присоединились к горящим.

Начавший утихать шум возвестил, что торжественный момент начала Большого Поединка приближается.

И лишь когда короткие призывные сигналы незнакомых ей музыкальных инструментов раздались над самим полем, заставляя стихнуть последние голоса, Медный наклонился к Рипли и негромко прошептал:

— Вы все сделали правильно — теперь он не может не победить! Ждите благодарности — за нас сейчас вся Планета…

Рипли только молча опустила голову.

Ей было очень стыдно…

К вечеру начался дождь. Вначале скромный и неловкий, он за полчаса осмелел, набрался сил и принялся поливать Норы с редкостным усердием. Довольно скоро пришлось выставить конические крышки, но специально проделанные ложбинки-водостоки наполнялись с такой быстротой, что можно было не сомневаться: пройдет еще немного времени и мутные струи доберутся до нижних проходов и коридоров.

Он пришел в себя от холода и тут же понял, что его ноги погружены в лужу, а лапы и щупальца вывернуты самым неудобным образом и стянуты где-то позади спины, по другую сторону касающегося ее столба.

«Где я? — с трудом подумал он. — И почему?» Помельчавшие с начала ливня, но все равно еще достаточно крупные капли больно били его по спине.

Рядом не было видно ни одной живой души, и лишь где-то вдалеке можно было угадать забившуюся под навес у пролома фигуру.

Укрепление… Пролом… Веревки… Изгнанник вдруг понял все. Точнее — вспомнил.