Юрий Греков - Калиф на час

Конечно, достаточно было бы нажать нужную кнопку и на экране перед ним возник бы любой уголок Хальтштадта. Но то ли ему надоело все время пялиться на экран, то ли просто захотелось поразмяться, - он, собственно, и сам не знал,-а в последние дни он твердо и окончательно уверился, что ему вовсе необязательно кому бы то ни было объяснять свои желания, захотел - и точка...

В огромном сводчатом зале стоял ровно стрекочущий шум. Зал был заставлен концентрическими рядами низких треугольных столиков. За каждым столиком, на котором посередине стоял большой никелированный арифмометр, сидело по трое человек.

Судя по форменным лицам мужчин и женщин, здесь работали младшие арифмомейстеры третьего класса, производившие первичную обработку материалов.

Куртис остановился у одного из столиков. Форменные лица оставались абсолютно бесстрастными, но по тому, как дрогнули плечи одного из арифмомейстеров, Куртис с удовлетворением отметил, что его внимание вызывает страх. В недавнем прошлом появление ревизора тоже доставляло мало удовольствия маклеру Куртису, но то дело прошлое. Сейчас - он ревизор. И не из какой-то там муниципальной комиссии. А-Ревизор.

Первый из трех арифмомейстеров, прижав наушник к уху, быстро нажимал клавиши. Второй, глядя куда-то перед собой, по знаку первого резко проворачивал ручку арифмометра. Третий же быстро печатал на длинной, уползающей в щель стола бумажной ленте полученный результат. Дон Эдуардо в который раз подивился порядку и разумности организации дела: первый арифмомейстер знал исходные цифры, которые ему диктовали через наушник. Но не знал результата. Третий знал результат, но не знал исходных данных. Вертевший же ручку не знал ни того, ни другого. Сохранение тайны гарантировалось полностью.

Куртис с удовлетворением оглядел сотни склоненных голов, вслушался в ритмичный треск арифмометров. Здесь идет первый этап работы, которая через час ляжет на его стол короткими и предельно ясными строчками информации:

...За последнюю неделю проведено одиннадцать рейдов в Пространство-1. Доставлено двести пар рук... Для обеспечения охраны Тайны потоплено семь судов, сбито три самолета... Производство фенола увеличено на двенадцать тонн в сутки... К точкам выхода доставлено еще семь панцертанков..

Войдя снова в лифт, Куртис продолжал размышлять о том, что подумалось ему в те минуты, когда он наблюдал за отлаженной, как часы, работой Службы Счета. А возвратясь к себе, он сразу прошел в спальню, где на паучьем столике лежала стопка кожаных тетрадей. Читать дон Эдуардо вообще-то не любил, да и времени не хватало - ежевечернее сочинительство было занятием не только приятным, но и трудоемким. Но "дядюшкины" кожаные тетрадки он не только читал регулярно, но иные страницы стал даже и перечитывать. А самое, на его взгляд, важное даже конспектировал довольно подробно в своей неизменной записной книжке. И представление об открытии Гуртиса, которого про себя привык именовать "дядюшкой", он получил вполне сносное. Точнее говоря, не о самом открытии, которое осталось для него абсолютно непонятным, а о путях поиска и применения этого самого открытия, которое в записках Гуртиса именовалось то "трансформатор времени", то "исказитель", а чаще просто "ТВ". И хотя некоторые разделы записок Гуртиса дон Эдуардо, благодаря прекрасной памяти, знал почти наизусть, перечитывание стало для него ежевечерней привычкой. Вот и сейчас он уселся в глубокое кресло под торшером, наугад раскрыл тетрадку и, скользя взглядом по ровным строчкам, стал не столько читать, сколько вспоминать уже не однажды читанные заметки "дядюшки";

"...Сорок четвертый год и весна сорок пятого ушли на постройку относительно мощного трансформатора времени-пространства. Мощного настолько, чтобы выполнить предварительную задачу - свернуть пространство-время в своеобразный кокон, в котором мог бы уместиться для начала Хальтштадт. Несколько маленьких моделей ТВ подтвердили готовность идеи к воплощению. Я испробовал их на самолетах. Направленный поток времени перемещал летящий самолет назад - в то время, когда его еще не было, или вперед, когда его уже не было. Для наблюдателя летящий самолет просто исчезал - не разваливался, не падал, просто исчезал. Я получил мощное оружие, но, естественно, скрыл его. Разумеется, Шикльгрубер с компанией отдали бы что угодно, чтобы получить его. Но продлевать дни "тысячелетнего" рейха в расчеты мои не входило, мне это было не нужно. Мое оружие пригодится мне самому в самом ближайшем будущем..."

"Хорошая штука!" - одобрительно подумал Куртис, вспомнив последнюю сводку о количестве сбитых Охотниками самолетов, имевших неосторожность оказаться над точками перехода в Пространство-1 в тот момент, когда туда возвращались из удачного рейда за новым набором рук подводные лодки Охотников.

"16 апреля 1945 года, когда угроза захвата Хальтштадта врагом стала абсолютно реальной, я принял и осуществил решение, которое можно считать величайшим в истории человечества. Включив ТВ (риск был трудно представим), я свернул пространство-время, и в гигантской складке "спрятал" город, которому суждено стать первым кирпичом того великого мира, который я создам, как только придет время...

В астрономическом смысле место Хальтштадта неопределимо - может, он отброшен в иную звездную систему или галактику, а может, соскользнул в иное измерение. Это неважно. Важно, что он недоступен, а проходы сквозь свернутое время существуют, мне они известны, и выход в Пространство-1, иначе говоря в мир Земли, доступен в любое время..."

Куртис откинулся в кресле и незаметно для себя погрузился в то странное состояние, когда сон еще не пришел, но мозг уже готов принять его. В такие минуты думается и вспоминается легко, и грань между явью и нереальностью почти исчезает. Тогда слышанное или читанное кажется лично виденным, слышанным, пережитым.

"...Первый год был трудным... Было объявлено, что город накрыт специальным полем, защищающим от бомбежек продолжающейся войны... Приходилось даже сначала добывать, а потом наладить выпуск фальшивой "Фелькишер беобахтер" - для подтверждения... Второй год, год великих реформ...".

Куртис встряхнулся, отогнал подступивший сон и, отложив "папашины" записки, вынул собственную записную книжку, где достаточно подробно было законспектировано сочинение "дядюшки";

Куртис при этом опустил слишком подробные рассуждения и, само собой разумеется, всякие формулы и выкладки.

"Второй год - год великих реформ: создание нового населения Хальтштадта. Прежнее население представляло потенциальную угрозу: груз знаний и сведений о прежнем мире. Единственный выход - табула раса. Да, только табула раса, на которой можно написать что угодно, а вернее, то, что нужно...