Валентин Новиков - Путешествие «Геоса»

– Мама, не нужно! – крикнула Аэла. Она не выдержала, уткнулась в плечо матери и расплакалась как ребенок.

Когда она поднималась по железной лестнице к люку ракеты, глаза ее были красны от слез. До нее не доходили крики многотысячной толпы, собравшейся на космодроме.

Человеческое море волновалось и расплывалось сквозь слезы. Она уже никогда не увидит никого из этих людей.

Парусный пассажирский планетолет “Остон” последним рейсом шел к астероиду. На борту планетолета был капитан звездного корабля.

Аэла подключила систему счетных машин планетолета. В прозрачном овале маленького экрана побежали каскады цифр.

У пульта управления сидел незнакомый ей смуглый человек. Вот он поднял голову, не глядя на Аэлу, спросил:

– Вы не устали? – И не ожидая ответа, сказал:

– Астероид по курсу. Начинаем торможение.

Его пальцы побежали по кремовым клавишам.

Словно крылья звездной бабочки, начали распускаться паруса корабля навстречу потоку солнечного света.

Астероид был еще недоступен локатору, но люди уже чувствовали его приближение.

Штурман “Остона” готовил очередную программу для счетных машин.

И вот на экране локатора появилось туманное пятнышко.

– “Геос”, – прошептала Аэла.

С каждой минутой все отчетливее вырисовывался силуэт гигантского звездного корабля.

Уже второй земной месяц “Геос” был в мире другой звезды.

Ближайшая к звезде планета Тролла имела период вращения равный двум земным суткам. Масса ее составляла три четверти земной, но по размерам она превосходила Землю. Видимо, там преобладали легкие минералы. В атмосфере планеты был избыток свободного кислорода.

Экипаж корабля тщательно исследовал магнитное поле планеты, ее излучения. Инфраразведчики, как рыбы, ныряли в верхние слои атмосферы. Радиолокаторы непрерывно прощупывали поверхность планеты.

Приемники улавливали беспорядочный треск и шум, который мог возникать из-за грозовых разрядов. Не было никаких признаков жизни.

Профессор кибернетики Фред Гайденбург уже несколько недель не выходил из своей звездной лаборатории. Необычайный опыт, итог многих лет работы, явно удавался. И ученый, как ни привык к неожиданностям кибернетики, сам не мог постичь происходящего Его новая модель действовала. Программное устройство регулировало режим жизненных процессов искусственной ткани.

Наконец-то человечество освободится от косности ума электронных машин и создаст новые электронно-биологические мыслительные машины с неограниченными возможностями.

Еще до конца не уверенный в победе, ученый вынул из кармана мягкого серого костюма маленькую пластинку, переместил на ней несколько цифр и сказал:

– Рора, зайдите ко мне, если вы свободны.

Биолог звездолета Рора Кеннини, высокая смуглая итальянка, вошла в лабораторию и улыбнулась профессору. Ее улыбка была всегда внезапна и вспыхивала как свет.

– Фред, вы злоупотребляете своим правом не допускать к себе врачей. Посмотрите, какой у вас вид! И вы опять курите свою трубку! Вам же категорически…

Гайденбург с досадой отмахнулся.

– Сегодня я, кажется, кое-что смогу вам показать, Рора.

– Я так и думала. Ходят слухи, что вы значительно усовершенствовали электронный мозг корабля.

– Мозг корабля? Да, кое-что сделано… мелочи. Возможности логической машины по-прежнему безнадежно ограничены.

– Она лишена чувства юмора? – весело прищурила длинные черные глаза Рора.

– Да, но это не помешало ей доставить нас сюда, к этой никому не нужной планете. А будь у нее чувство юмора, она могла бы, так сказать, шутки ради отправить нас в бесконечность. Шутки машин всегда будут кончаться чем-то вроде этого.

– Интересно, Фред, может машина смеяться?

– Теоретически, конечно, может. Но это никому не нужно. При конструировании мыслящих машин главное – техника безопасности.

– Что же вы хотели мне показать, Фред.

– Рора, вы, биологи, создали новую искусственную клетку. – Он открыл модель. – Вот она, полученная вами живая масса. Я нашел путь регулировать ее жизненные процессы с помощью электронного устройства.

– Не кажется ли вам, профессор, что человечество еще не готово к этому? – тихо спросила Рора.

– Да, возможности кибернетики будут практически безграничны.

– Фред, скажу вам откровенно, мне страшно смотреть на этот зародыш.

– Я именно об этом думал, Рора, когда позвал вас сюда. Уже сейчас человек во власти машин…

В это время беззвучно распахнулась дверь. Вошел робот и поставил на стол завтрак для Гайденбурга. Рора в упор посмотрела в тусклые линзы его глаз. Робот ушел так же беззвучно, как и появился.

– Мы давно уже, – продолжал Фред, – не задумываемся над тем, откуда берется вот эта одежда, – он тронул свой костюм, – какие автоматы ее производят, какие автоматы планируют ее выпуск, регулируют ее распределение. Больше того, люди Земли уже не знают, откуда берется их пища. Они просто своевременно ее получают. В древности люди возделывали землю, выращивали зерно. Сейчас где-то во внеземных оранжереях автоматы выращивают фрукты, овощи, различные злаки и прочее. Чем больше нашего труда берут на себя машины, тем стремительнее мы идем вперед. И это в свою очередь заставляет нас все больше и больше из того, что ранее принадлежало нам, отдавать во власть машин. Машины освободили нашу мысль. Сейчас есть один мировой информарий, где отсеиваются и отбрасываются повторяющиеся сведения. А раньше человек тонул в миллионах книг. Однако машины не могут воспользоваться своей безграничной властью над нами, потому что они разобщены. А если появится сила, способная их объединить, – профессор умолк и посмотрел на созданную им модель.

Внезапно раздался сигнал экстренных сообщений. В передатчике зазвучал срывающийся голос дежурного радиоинженера:

– Я принимаю с планеты радиосигналы! Принимаю радиосигналы. Передача ведется на очень коротких волнах. Частота звуковых колебаний не позволяет ничего расслышать. Это за пределами нашего слуха. – Голос его зазвенел. – Но обитатели Троллы их несомненно слышат! Их слуховой аппарат устроен иначе. Перевожу все в доступную слуху частоту.

Звуки хлынули лавиной. Это была невообразимая чехарда каких-то стремительных сигналов. Сигналы путались, накатывались один на другой, сливались в вибрирующий вой.

Гайденбург стремительно вышел из лаборатории и направился в сектор машинной математики. Рора последовала за ним.

Математик Чарли Колин стоял у программного устройства электронного анализатора и торопливо просматривал узкую пленку.

– Что? – глухо спросил Фред.